Рецензии
Рецензия на книгу Тараса Прохасько "НепрОстые"
"...Но самый главный - баильник, присловник, сильнее всего действует присловье, говорение, бай".
Это самая волшебная книга из всех, которые я прочитала за свою долгую и не такую уж праведную жизнь, как говорила героиня одного хорошего советского фильма. Нет, не думайте, за эту жизнь я прочитала очень многое, и очень многое люблю, в том числе и все те книги, которые перечисляли в связи с романом рецензенты "НепрОстых" (перевернув последнюю страницу, я углубилась в чтение критики). Но, кажется, еще ни разу я не испытывала такого сказочного подъема, такой вовлеченности в переживания созданных талантом писателя людей и сверхлюдей - НепрОстых. Механически двигаясь по дому, я проживала вместе с ними не судьбы, а странности судеб (как сказал в романе один герой другому, Франц Себастьяну: "...На свете есть вещи, гораздо более важные, чем то, что называется судьбой"). Ведь в создании туманных запредельных миров - главное - вот эта самая странная туманность, живущая по своим законам. Это как в фантастике главное - накал фантазийности, в остросюжетности - накал неожиданности.
Критика же заставила меня огорчиться до слез. Как когда-то по прочтении "Идиота" разочаровал пырьевский фильм, где просматривался разве что линейный сюжет. Как убил бондарчуковский "Обитаемый остров", третьесортненький боевичок вместо грандиозного антитоталитарного романа Стругацких. Эх, кинематографисты! Никаких в ваших фильмах глубинных смыслов.
Вот и рецензенты "НепрОстых" в один голос пересказывают сюжет (но ведь есть вещи, которые не нуждаются в проговаривании - живи, дыши, вот и все), говорят о том, как трудно роман читается. Одна дама договорилась даже до того, что "читать роман практически невозможно" и на язык насыпалась. Ну, если невозможно, так и не читай. А нам позволь отдаться наваждению, пока не исходим вместе с автором и переводчиками весь город Яливец вдоль и поперек, а потом он еще и поселится навеки в наших головах наравне со всеми теми местами, в которых мы бывали по-настоящему счастливы.
В городе Яливце все устроено очень странно: там постоянно пьют джин, и люди специально приезжают туда, чтобы квасить в свое удовольствие и даже в лечебных целях, а курортом городок становится благодаря тому, что "там можно было пить одному в номере, на пару, в компании, три раза в день, натощак, и на ночь, или всю ночь, а то могли разбудить в какое-то время ночью и подать порцию в постель". Бальзам на израненную писательскую душу, хотя Яливец придумал и построил художник, Франциск. Художник от писателя отличается кардинально: "Франциск считал себя человеком поверхностным" - ни один писатель никогда о себе так не подумает, даже аллегорически, их тянет в глубину, во тьму, в тайны, и, что характерно, в эти тайны они погружаются с головой и не всегда выныривают, а кое-кто их сам создает - вот как Тарас Прохасько, например. Один он, создатель миров, знает, что такое Яливец. Может, приехать туда - это как попасть на небеса, на специальные литературные небеса, где писатели оказываются после смерти? "На том свете привычнее всего себя чувствуют не воины и не лекари, не строители и не садовники, а рассказчики историй, баильники". Безусловно, каждому из писателей предстоит опытным путем проверить это утверждение. Но пусть не торопятся. Баильникам и на этом свете весьма неплохо живется. Хотя бы потому, что долгое болевое эхо позволяет им использовать эту боль в качестве строительного материала для своих воздушных замков. Вот Тарас Прохасько построил из этого целый город Яливец, а прикинулся Франциском. "Найти место - начать историю. Придумать место - найти сюжет. А сюжеты, в конце концов, тоже важнее, чем судьбы".
Важнее, наверное, потому, что судьба принадлежит всегда только одному человеку, а в сюжетах сплетаются и расплетаются многие жизни и нежизни, судьбы и несудьбы?
Критики упрекают Тараса Прохасько - мол, не он первый строит город с помощью мыслей и слов. Но извините - какие счеты среди литераторов? На первый и второй рассчитайсь - дело армии, а не литературы. Литература не иерархична, там, в заоблачных высях, всем хватит места - долезешь - живи. Тарас Прохасько долез. Хотя, по-моему, не прикладывал к этому никаких усилий. Есть литераторы, которые пишут как пашут на волах. Прямо пот на страницах книжек проступает. Есть те, которые посвистывают, руки в брюки прогуливаются по зеленой весенней травке и машут читателю издали - давай, мол, ко мне. Интересно, как работает Тарас Прохасько. Трудно, легко? Если исходить из текста "НепрОстых", не верится, что волы здесь трудились. Но и размахивать руками автор не спешит. Чего суетиться-то? Сами разберетесь. И вот, я думаю: почему никто из тех, кто написал о романе, не сказал о том, что "НепрОстые" - книга о писателе, о писательском труде? Себастьян - баильник. И если у солдатушек - бравых ребятушек жены - ружья заряжены, а детки - пули в врагов метки (Себастьян - бывший снайпер), то у писателя и жены, и детки - это его фантазии. Не в этом ли кроется разгадка фраз, которые заставят отвиснуть челюсть любого случайно заглянувшего под обложку "НепрОстых" поборника чистого реализма: "...когда Анне исполнилось пятнадцать, Себастьян понял, что все повторяется, и Анна стала для него единственно возможной женщиной во всем мире". "В конце концов случилось так, что восемнадцатилетняя Анна самостоятельно выбрала себе мужа. Им был, конечно, Себастьян".
Думаю, все писатели делятся на тех, читая книги которых, понимаешь: ну сел грамотный (или не очень) человек, взял себя за шиворот, заставил набрать определенное количество знаков в компьютере, а теперь ты обязан проникнуть в то, куда проникнуть по определению невозможно - окно-то - нарисованное, за ним - кирпичная стена, а не цветущий лужок. И на тех, о которых думаешь: как такое человеку в голову могло придти? И оказывается эта ирреальность реальнее нашего бытия, не расцвеченного, в общем-то, особо яркими красками. Безусловно, баильник и присловник Тарас Прохасько - из "вторых". Этот его "бай" появляется везде, даже где не место ему. "Могу отрубать твою голову, - заговорил по-украински. Если сможешь, отру... ...Голова упала на пол и не покатилась. Как глиняная трубка изо рта. Хотелось быстренько положить ее на место и услышать - ...бай".
"Нужно по-настоящему любить места, чтобы они любили тебя"
Чтобы так писать, нужно не просто любить то место, в котором обитаешь, нужно глубоко разветвиться корнями в земле, охватить как можно больше пространства, смешаться с ее химией и биологией, широко раскинув при этом крону в небесах. Недаром по образованию автор - биолог.
Но зачем делать из Тараса Прохасько этнического писателя? Это сужает рамки его дарования. Наш комплекс "старшего брата" по отношению к украинской литературе непомерен. Но любая литература ведь - общая, она не нуждается ни в каких определениях, а автор - в снисходительном похлопывании по плечу: ну-ну, познакомь-ка нас со странностями своих соотечественников. Один из критиков даже назвал Прохасько и его литературных собратьев "иванофранковскими аборигенами". Очень интеллигентно и глубоко, право слово.
Я нашла в "НепрОстых" только одно сугубо этническое определение: "Штефан - как это свойственно украинцам - постоянно брал на себя обязательств больше, чем мог выполнить". (Штефан - это такой яливецкий наемный убийца). Да и то подумала, что это свойственно отнюдь не только украинцам. Скорее, определенному типу человека Земли: тому, кто хочет казаться лучше, чем он есть на самом деле. А все мы такие. Стараемся с помощью слов создать себе не только красивые одежды (что там - новое платье короля), но и умное выражение лица, и репутацию доброго и положительного во всех отношениях человека. Однако "...Про что нельзя сказать, надо молчать. Среди всех доказательств существования Бога это может считаться самым лучшим". Но написать-то можно? Молча. Стать у Бога учеником, подмастерьем. Создать один из миров и заблудить в нем читателей. Ведь нам ясно дано понять - баильник (писатель, говоря по-нашему) - один из НепрОстых, из бессмертных, один из владельцев Слова, которое, как известно, было вначале.