Пресса
Журнал "НЕМОСКВА". Интервью с Михаилом Гиголашвили
Андрей Бережной / Интервью с Михаилом Гиголашвили /
МИХАИЛ ГИГОЛАШВИЛИ
финалист премии Большая книга 2010 со своим потрясающим романом «Чертово колесо». Живет в Германии, преподает в университете земли Саар. Его взгляд издалека на политику Саакашвили и Кремля (стр.12), а также глава из «Чертова Колеса» (стр. 88).
«Мало шансов объяснить, почему роман про грузинских героиновых наркоманов 1987 года, по-видимому, лучшее, что издано на русском языке в нынешнем году; но что есть то есть» - заявляет журнал Афиша. Немосква не станет спорить с ней, только добавит: роман «Чертово колесо» не только о героине, но еще о перестройке, о цеховиках, всепронизывающей коррупции, запутанной любви, дружбе, предательстве… Большой русский роман написан грузином Михаилом Гиголашвили. Мы поговорили с Михаилом Георгиевичем о планах Медведеве и о футболе.
1. Михаил, этот вопрос, наверное, набил уже вам оскомину, но без него никак не обойтись: откуда вы, кандидат филологических наук, настолько хо-рошо знаете наркоманскую жизнь – все эти «мастырки», «лестницы», какой именно растворитель нужен, чтобы приготовить дозу?
Я сформирован в годы хиппи-революции конца 60-х., дитя Вудстока, рок-музыки, волос до плеч, я много чего видел и испытал. Несколько моих друзей пали жертвой этого недуга. Главное – не попадать в зависимость: ни от веществ, ни от существ. Уверен: если человек внимательно прочтет «Чертово колесо», он к наркотикам не притронется. Я получаю письма, где люди пишут, что дают читать «Чертово Колесо» детям, подросткам, чтобы они знали, что это за страшная и опасная область жизни. Притом я много работаю со специальной литературой: когда мне надо описать какой-либо химический процесс или жаргонизировать речь героя, я нередко прибегаю к помощи соответствующих пособий – например, люблю листать «Словарь воровского языка», «Большой словарь жаргона», учебник по наркологии и т.д. Моя жена – психиатр, она также помогала мне советами и информациями.
2. А о жизни воров в законе – у кого брали консультации? Где и при каких условиях жизнь сводила вас с ворами?
Тбилиси – город небольшой, перевитый родственными связями. Нередко бывало, что за одним столом (дни рождения, похороны, свадьбы, именины и т.д.) сиживали вместе и прокуроры, и воры, и поэты, и деятели компартии. У нас на улице жил вор в законе, мы его видели и знали. Мой близкий друг, ныне покойный Валерий Соколов, был в свое время вором в законе, но потом «снял с себя корону», работал фотокорреспондентом, мы часто общались, я рассказывал ему о живописи, литературе, давал читать книги, смотреть альбомы по искусству – он интересовался теми проявлениями человеческого духа, которые были от него скрыты все те годы, что он провел в тюрьмах и лагерях. Ну и я, соответственно, слышал его рассказы о том, как живется за колючей проволокой, какие там законы. Некоторые его черты перекочевали в черты характера героя романа, Нугзара Ахметели.
3. У героев романа есть стойкое неприятие генсека Горбачева, затеявшего перестройку. Автор согласен со своими героями? Другими словами, было ли за что давать Михаилу Сергеевичу Нобелевскую премию мира в 1990-м?
С точки зрения Запада – конечно, было, за что: ведь разрушение такого монстра, как СССР, уничтожило противостояние двух систем, завершило гонку вооружений, холодную войну и т.д., дало возможность Западу развиваться более стабильно и интенсивно. В то же время развал Союза повлек за собой множество этно-геополитических конфликтов в республиках по периметру империи. Эти конфликты при диктатуре коммунистов были искусственно приглушены и придавлены, а после самостийного, стихийного развала империи – без референдумов, определений четких границ и статусов автономий, судьбы диаспор и т.д. - вырва-лись на поверхность и стали решаться совсем не мирным путем.
Мы оказались свидетелями стремительного, спешного, скомканного, очертя голо-ву, какого-то вороватого, наполовину высказанного, мошеннического перехода от высоких деклараций морали коммунизма-социализма к сразу и быстро воплощенным низменным идеям захватнического, волчьего, преступного, хищнического, байско-вассально-сюзеренного капитализма. Надо было подготовить новое сознание, прежде чем ломать старое. Та же ситуация – только с точностью до наоборот - наблюдалась после революции 1917-го года, когда спешно, на авось и абы как, стали кнутом загонять всех во всеобщее счастье, «я» насильно превращать в «мы», рубить под корень всё индивидуальное, растворять его в коллективном… Но и Горбачев не виноват – «хотели, как лучше, а получилось, как всегда».
4. Можно ли было спасти Советский Союз? Как? И, главное, стоило ли спасать?
Методами советского регулирования / планирования спасти Советский Союз было невозможно (да и вряд ли нужно) – ведь произошла победа естественного для людей капиталистически-демократического строя над несвойственным, эфемерным, пафосным, планово-тоталитарным режимом. Эксперимент не удался, потому что не были учтены главные параметры – люди - которые за несколько десятилетий советизации не смогли побороть свои инстинкты и встать на рельсы всеобщего блага, счастья, равноправия, где «каждому по потребностям, а от каждого - по способностям». Или потребности оказались слишком велики, или способности - непомерно малы (или задавлены), но итог один: строй сгнил изнутри, что я и пытался показать в «Чертовом колесе».
5. Когда вы в последний раз были на родине, в Грузии? Чем живет страна? В российских новостях показывают только митингующих против Саакашвили грузин.
В Грузии стараюсь бывать раз в год – там живут родные и близкие. Саакашвили проводит модернизацию Грузии полным ходом, о чем пишет вся непредвзятая пресса, коррупция на бытовом уровне искоренена, во что я не мог поверить, пока не убедился собственными глазам. Увольнение 15 тысяч гаишников пошло только на пользу движению автотранспорта, а западная система видеокамер и штрафных пунктов усмирила самых больших лихачей. Построены отличные дороги, реставрируются монастыри, целые городки (Сигнахи). Проблема наркотиков решается очень успешно – их просто стало очень мало, и стоят они так дорого, что мало кто может позволить себе это «удовольствие. Думаю, что большие подвижки в искоренении наркомании – прямое следствие успеха борьбы с коррупцией: когда полиция перестает быть на содержании у наркобаронов, она начинает их ловить и сажать. В целом на наркоманов стали смотреть как на больных, начали лечить (как тут, в Германии). Выстроили систему очень высоких денежных штрафов, что подействовало куда сильнее, чем прежний метод – сажать в тюрьму за любые провинности, где человек окончательно портился.
В то же время считаю в корне ошибочным решение Саакашвили поддаться на многомесячные провокации и попытаться навести конституционный порядок огнем и мечом (подражая, очевидно, своему северному соседу). Придя к власти, он должен был незамедлительно начать переговоры с местными князьями, однако он продолжал политику конфронтации. Но, увы, что дозволено Юпитеру – то не дозволено быку… Результаты оказались плачевны для всех сторон.
Кстати, я больше чем уверен, что и абхазы, видя стремительное обновление Грузии, с одной стороны, и стагнацию, развал и разворовывание всего и вся на «своей» территории – с другой, в душе давно жалеют о том, что попали в такую передрягу. И отлично понимают, что им грозит потеря идентичности, языка, культуры, полное растворение в российском / русском этносе, что уже произошло в свое время в 1860-х гг., в районе Большого Сочи, где царской империей были истреблены племена, испокон веков жившие на этих землях (а оставшиеся остатки бежали в Турцию, породив движение мохаджиров). Положение абхазов можно определить словами классика о том, как унтер-офицерская вдова сама себя основательно высекла. Думаю, что в Грузии могла бы успешно функционировать конфедерация по типу швейцарской. Лет за 5-10 страна бы поднялась на ноги. Но сейчас ситуация такова, что никто не знает, как её разрешить, что, конечно, очень больно и обидно.
6. Знаменитые грузины советского времени: Данелия, Чиаурели, Махарадзе, Кикабидзе, - они в значительной степени определяли русскоязычную культуру; сделали в нее, возможно, самый весомый вклад из всех неславянских советских народов. Кого бы из соплеменников в этой связи вы назвали сегодня?
Сейчас, в силу известных причин, связи между Грузией и Россией несколько ослабели, однако и сегодня практически во всех сегментах российского общества есть по несколько моих соотечественников, которые занимают самые видные места (от эстрады, театра, балета, кино до медицины, точных наук или бизнеса). Россия без Грузии лишится изюминки артистизма и поэзии, потеряет людей искусства, музыки, театра, науки, не говоря о грузинской кухне, вине и разной другой пленительной экзотике. Хочу надеяться, что до этого не дойдет, политики уймутся, а наши народы никогда не были в контрах.
7. «Чертово колесо» - о наркоманах, «Толмач» (замечание за рамками интервью: я, к сожалению, пока не могу его найти в Ростове) – об эмигрантах. В 2010-м – о жизни какой социальной (асоциальной) группы вы бы взялись написать роман? Кто вам интересен в 2010-м и почему?
Если пришлете почтовый адрес – обязательно вышлю Вам книгу, у меня пара экземпляров. Маленькое пояснение: «Толмач» - не о простых эмигрантах, а о людях, которые пытаются получить на Западе политическое убежище, и поэтому им приходится рассказывать разные жуткие басни и байки, чтобы немецкие чиновники поверили, что их угнетают и преследуют на родине. И самое интересное, что не только немецкие чиновники, но и я (казалось бы, человек из советского социума, ко всему привыкший) подчас не могли разобраться, где правда, а где ложь, настолько чудовищны бывали их истории. Недаром на обложку книги вынесены слова председателя германского общества Достоевского, проф. Опитца: «Читая эту вещь, я испытывал ужас от всей той лжи, которая звучит на допросах беглецов. Но потом стало еще страшней, когда я вдруг понял, что всё это может быть чистой правдой… Впрочем, в России всегда было трудно отличить одно от другого».
Мне интересны разные слои общества, но, как ответственный прозаик-реалист, я не стану писать о том, чего досконально сам не знаю. Например, нет большого романа о легальной эмиграции из стран бывшего СССР, а этих людей в Европе все больше и больше. Очень интересно наблюдать (и за собой в том числе), как бывсовлюди (термин из «Толмача») приживаются в Европе, как меняется (или не меняется) их мировоззрение, повадки, стиль жизни, понятия, поведение. Этими вопросами занималась великая русская литература от Карамзина («Письма русского путешественника»), Достоевского и Тургенева до Алексея Толстого и Горького.
В связи с этим хочу вспомнить один из главных и справедливых тезисов Андрея Балдин (также финалиста Большой книги, с которым у меня была дискуссия в рамках Московского книжного фестиваля в июне 2010) о том, что русской литературе сейчас нужно выйти из кокона, «прозреть», признать большой мир, который она многие десятилетия пересочиняла на свой лад, что нужна новая по качеству (и по количеству) литература путешествий, что сейчас Россия, путешествуя наяву, видит себя не только изнутри, но и снаружи, и на стыке этих сопоставлений может явиться миру какая-то правда, скрытая до сих пор.
8. Иностранные журналисты все время пытают Путина и Медведева: «Как это так, у вас двоевластие? На выборах 2012 вы между собой будете решать, кто станет президентом..» Мы ничего странного уже в этом не видим, а как ситуация воспринимается из-за границы? Как диктатура? Как новая монархия? Что об этом говорят ваши соседи-немцы?
Немцы качают головами, ничего хорошего не предвидя, говорят, что это новый вид правления, неизвестный народам. А мои студенты в шутку называют тандем в Кремле Тяни-Толкаем (мы часто читаем сказки на семинарах). Немцы отрясли прах диктатуры и тирании, хотят жить спокойно, а Россия в этом смысле – большой, достаточно опасный и часто непредсказуемый сосед. Особенно их (и моих студентов) поразило обошедшее недавно все экраны мира «голосование» в пустой Думе по вопросу ограничения спиртного, когда на табло было около 400 «за», а в зале сидело от силы человек 40, и какие-то личности бегали и совали карточки в аппараты для голосования. «Остальные, наверно, спиртное пьют» - комментиро-вали студенты, и были, думаю, недалеки от истины. Наглядным образом было яв-лено, как функционируют органы власти.
Пожилые немцы любят рассуждать о том, что России лучше всего жилось под тиранами, но это опасно, потому что одичавшие в рабстве массы могут вырваться из-под контроля и снести всё на своем пути, как в 1917 году. Размышляют о том, что будет делать Россия, когда закончатся запасы нефти, газа, леса, меди и других ископаемых, на продаже которых базируется не только российская экономика, но и денежный олигархат, чьи доходы сопоставимы с доходами мировых концернов. Недовольны тем, что «новые русские» взвинтили в Европе цены на недвижимость, скупая всё подряд, не торгуясь. Морщатся, узнав, что парвеню Абрамович купил яхту за 300 миллионов, а самолет – за 100… В общем, много чего говорят. Информации о сегодняшней России на Западе много, притом не пропущенной сквозь фильтры цензуры. Поверьте, Запад очень внимательно следит за своим огромным восточным соседом и знает о нем подчас куда больше, чем знают в самой России.
9. О чем бы вы сами спросили у Путина? Один вопрос.
Я бы спросил, насколько эффективны меры правительства по искоренению такой страшной проблемы, как переброска афганского героина в Европу через дырявые границы бывших советских азиатских республик и через Россию, что приводит, с одной стороны, к резкому возрастания уровня потребления героина в самой стране (его много и он дешев), с другой – к взлёту и так непомерно высокой коррупции, накрепко связанной с наркотраффиком, а ведь коррупция, продажность, «оборотничество в погонах» – мать всех преступлений, как известно. И посоветовал бы просмотреть на досуге «Чертово колесо» - возможно, оно бы его заинтересовало с разных точек зрения…
10. О чем бы спросили Меведева?
Я внимательно слежу за выступлениями в прессе и на ТВ этого лидера. В начале своего правления он охотно рассказывал о «демократических переменах и реформах», потом часто звучали с экранов «национальные проекты», затем было много шума по поводу «нанотехнологий», эту тему сменили монологи о «модернизации», сейчас в моду вошли рассуждения об «инновациях»… Что будет следую-щей темой бесед с народом? И надо ли понимать так, что все вышеуказанные проекты и технологии успешно внедрены и функционируют, раз о них перестают говорить? Или перестают говорить потому, что все эти проекты провалены, сверну-ты, не реализованы, так что и говорить не о чем?
11. Кто был самым интересным собеседником, с которым вам доводилось общаться?
Мне довелось лично общаться с тремя гениями: с Аркадием Райкиным, с Сергеем Параджановым, с Арсением Тарковским. Они были блестящие собеседники. Контакты с писателями, художниками всегда интересны. Мой отец был бесподобным лектором и рассказчиком. Моя жена – отличный собеседник (это, впрочем, у неё профессиональное, она ведь психиатр, у которой больные и на работе, и дома…). Общение с Игорем Губерманом, Диной Рубиной, Мишей Шишкиным – подлинное удовольствие. Вообще же моими лучшими собеседниками всегда были книги. Я бы не отказался провести денек с Экклезистом или Диогеном, посидеть в тени олив, послушать мудрецов, может быть, даже преломить с ними лепешку с козьим сыром…
12. Вам не кажется, что Европа слишком стара, расслаблена и даже дряхла, и не она будет «заказывать музыку» в уже обозримом будущем? Даже идущий сейчас чемпионат мира по футболу демонстрирует это. Вы, кстати, смотрите чемпионат? За кого болеете? (ведь, кажется, все грузины - заядлые болельщики, знаю по своему тестю).
Насчет Европы Вы очень ошибаетесь. Просто она немного поторопилась с принятием в члены такого большого числа республик, которые надо было еще какое-то время приводить в порядок и цивилизировать, прежде чем принять в еврозону. Ничего, покряхтит, потрясет мошной, но выдюжит. В Европе сосредоточены технологии, умы, важные мировые производства, да и капитализм сам себя регенерирует. Просто банковская сфера зажралась, сейчас принимаются меры за контролем над этим важным сегментом общества.
Лично я не чувствую, что живу в «умирающей Европе» и думаю, что российские богачи не пытались бы постепенно перебираться сюда, скупая здесь недвижимость, инвестируя деньги в надежную европейскую экономику и не посылали бы сюда учиться своих детей и внуков, демонстрируя тем самым полное неверие в будущность России, которую они же и обкрадывают почем зря, денно и нощно.
Думаю, что Европа еще долго будет оставаться «страной святых чудес», как её метко назвал еще в позапрошлом веке Достоевский (тексты которого я читал десять лет, когда писал диссертацию по его рассказчикам).
Со спортом я никогда особо не дружил, считая, что у человека на этой земле есть чем заняться, кроме как бегать, прыгать или тягать тяжести – все равно тигр прыгнет дальше, гепард возьмет все стометровки, а слон понесет на себе любую штангу вместе со штангистом и его тренером… Но вот подумал: разве не показательно, что все ведущие футбольные игроки неевропейских национальных сборных в обычное время все играют в клубных командах «старой Европы»?.. Было бы тут так плохо – не играли бы. Нет, не хотят сидеть в своем Парагвае, а стремятся сюда… С чего бы это?..
13. Что вам нужно обязательно, чтобы писалось легко и хорошо? (какие-то бытовые мелочи: кофе, бормочущее негромко иноязычное радио…).
Смотря, что писать. Рассказ или эссе может написаться всюду, но чтобы писать, а особенно заканчивать романы, мне необходима полная изоляция - не в смысле си-деть в камере, а быть оторванным от всего привычного быта, телефона, почты, друзей и т.д. Я не мог разделаться с «Чертовым Колесом», у меня давно было набросаны планы, типы, повороты сюжета, я знал, что именно я буду писать, как будут развиваться события, но не хватало оторванности. И мы уехали с женой на три недели в Испанию, где я каждый день, сидя на балконе, с утра и до 2-3 часов писал по главе в день, а море видел только по вечерам.
Когда текст написан, править и чистить его я уже могу в любой обстановке (и правлю раз по пять, и очень люблю это занятие), но для создания «болванки», «кирпича» нужны полное сосредоточение и одиночество (и множество сигарет, и литры крепкого чая без сахара).
14. Над чем работаете сегодня?
Может быть, мне надо отдохнуть от сегодняшнего дня. Я люблю писать историческую прозу, мой первый (неопубликованный) роман был о Луке-евангелисте, есть повесть о Варавве. Мне нравится собирать информацию о том времени, узна-вать и обрабатывать реалии и детали, в том числе и лексические – ведь в историческом романе не должно быть ни бытовых промашек, ни словесных. Надо работать не только над речью исторических героев, но и над языком общего повествования, старить и морить его, архаизировать (опять же – словари, спецлитература). Не напишешь же: «на народном референдуме на Голгофе, путем устного голосования, и на основании соответствующего ему письменного согласия Синедриона было почти единогласно решено приговорить гражданина Иисуса Иосифовича Христа к высшей мере наказания и приговор привести в исполнение немедленно по прочтении?»…
Давно готовлюсь к роману о Мартине Лютере. За двадцать лет общения с немца-ми у меня сложились впечатления о жизни в Германии, и я бы с удовольствием уложил их в роман, решенный на исторической почве, где главной фигурой был бы великий реформатор. Есть и другие идеи. Посмотрим. Жизнь иногда подсказывает непредсказуемые темы.
В целом считаю, что одна из важных задач сегодня пишущих прозаиков – это оставить свидетельства о крушении Титаника – СССР, о людях, его населявших, о нравах, деталях быта, морали, состоянии умов, моды и т.д., свойственных этому великому и трагически завершившемуся эксперименту. Мы – могильщики Союза, и мы же - его последние летописцы. Судьбе было угодно, чтобы мы стали свидетелями (и участниками) крушения надежд всех времен и народов на светлое будущее – сейчас у народов мира надолго (если не навсегда), отнята надежду на справедливость, на царствие Божие на земле. Если не мы, то кто расскажет об этом удивительном феномене? Мы обязаны дать отчет потомкам, стать летописцами и хронистами эпохи, как, впрочем, и все писатели всех времен и народов.