Рецензии
"Ведомости" о Садулаеве
Конспект романа
«Шалинский рейд» Германа Садулаева — роман ясный, умный и точный. Но писатель оказался заложником документальной манеры изложения
Майя Кучерская
Ведомости
16.11.2010, 216 (2734)
Новый роман Садулаева «Шалинский рейд» попал в короткие списки двух наших главных литературных премий, «Букера» и «Большой книги», а сам писатель не так давно стал героем еще и политических новостей, вызвав своим интервью резкую отповедь президента Чечни Рамзана Кадырова.
Между тем «Шалинский рейд» заслуживает совсем другой оценки. Больше всего роман напоминает грамотную и умную политинформацию о Чечне. Лектор изъясняется на безупречно ясном и точном русском языке, дает очень толковые сведения о чеченских войнах, ее ключевых фигурах — Басаеве, Масхадове, Хаттабе, обязательно датируя события и помечая их на большой карте Чечни флажками.
Попутно он совершает экскурсы в смежные области: описывает представления обычных чеченцев о шариате (многие воображают шариат похожим на социализм), джихаде, традициях, окидывает зорким взором большой и малый бизнес, сопровождавший войны.
Наш лектор — молодой образованный человек, чеченец Тамерлан, окончивший юрфак Ленинградского университета, а затем оттесненный неразберихой и безработицей 1990-х в родной Шали. Он приезжает домой в 1996-м. По родственному блату устраивается на работу в шалинский ДГБ (Департамент госбезопасности), принимает от дяди в подарок автоматический пистолет системы Стечкина и не оставляет себе выбора. «Когда ты берешь в руки оружие, слишком часто у тебя не остается другого выбора, только стрелять и убивать».
Хотя именно этого Тамерлану и не хочется, он ненавидит войну, политику, жалеет гибнущих мирных жителей, сам себя называя «маленьким человеком». Он не любит убивать, но только тем и занят. Судя по всему, в конце концов Тамерлан заболевает шизофренией, буквальным раздвоением личности. И регулярно прерывающее повествование слово «доктор» («Доктор, вот еще одна, последняя история») напоминает, что его рассказ звучит вовсе не в просторной аудитории, а в кабинете врача.
«Шалинский рейд» отлично передает ощущение растерянности перед этой не просто незнаменитой, но совершенно ненужной «маленьким людям» войной, чувство раздавленности бессмысленностью происходящего — такой силы, что даже предательство, которое совершает в финале герой, кажется на этом фоне ничтожным. Садулаев написал необыкновенно правильную книгу и наверняка получит твердую пятерку хотя бы по одной из премий.
И все же пятерка будет без плюса. В романе отсутствует сочная мякоть художественности, слишком часто он напоминает логичный конспект, а не живое показыванье людей и событий. Вместе с тем в нем нет и последней страшной убедительности фактов, имевших место быть и оттого не нуждающихся в оправданиях. Садулаев завис между фикшн и нонфикшн, искусством и реальностью, написав имитацию документального рассказа, который ведет сконструированный герой, помещенный в реальные обстоятельства.
В итоге дыму, людям, потокам крови в его красивой и грамотной реконструкции недостает последней неоспоримой горечи, жгучести, которые живут и в большом искусстве, и в голом факте. Но в вузовский курс по новейшей истории эту книгу включить, безусловно, стоило бы.