"Литературная Россия" о Льве Овалове

ЛЕВ ОВАЛОВ И МАЙОР ПРОНИН

Нам не нуж­но Ва­шинг­то­на,
Ес­ли есть у нас Моск­ва!

Так пи­сал Сер­гей Ми­хал­ков в дет­ской по­эме-по­ли­тин­фор­ма­ции.
А за­чем нам ну­жен Джеймс Бонд, ес­ли у нас есть май­ор Про­нин?
И за­чем я во­об­ще рас­суж­даю о ко­ро­лях ли­те­ра­ту­ры, ко­то­рую по ста­рин­ной тра­ди­ции при­ня­то на­зы­вать под­лой? Лёг­кий жанр, шпи­он­ский ро­ман, ко­то­рый в СССР на­зы­ва­ли «во­ен­ны­ми при­клю­че­ни­я­ми»...
Но так уж слу­чи­лось: по­зыв­ные мас­скуль­та слиш­ком мно­гое оп­ре­де­ля­ют в на­шей жиз­ни. Да­же в по­ли­ти­ке нам при­хо­дит­ся вы­би­рать меж­ду Ио­ган­ном Вай­сом с пес­ней «С че­го на­чи­на­ет­ся Ро­ди­на» и шут­ка­ми Рай­ки­на – и Deep Purple с Бо­но и ци­та­та­ми из «Тер­ми­на­то­ра». Как не вспо­ми­нать со­вет­ских ко­ро­лей лёг­ко­го жа­н­ра? Слиш­ком мно­гое за­ко­ди­ро­ва­но в этих книж­ках – са­мых за­чи­тан­ных в лю­бой рай­он­ной биб­ли­о­те­ке.

Лев ОВАЛОВ
Лев Ова­лов – ли­те­ра­тур­ный псев­до­ним Льва Сер­ге­е­ви­ча Ша­по­ва­ло­ва (1906–1997). Кста­ти, в ан­но­та­ци­ях ко мно­гим кни­гам пи­са­те­ля не­из­мен­но ука­зы­ва­лась его на­сто­я­щая дво­рян­ская фа­ми­лия, а так­же имя с от­че­ст­вом. Это не по­след­няя из за­га­док Льва Ова­ло­ва. Он умер в глу­бо­кой ста­ро­сти, не ос­та­вив ар­хи­ва: всю жизнь Ова­лов со­блю­дал при­выч­ку унич­то­жать чер­но­ви­ки. К трид­ца­тым го­дам он был, что на­зы­ва­ет­ся, «из­ве­ст­ным пи­са­те­лем и ли­те­ра­тур­ным де­я­те­лем». Об­раз­цо­вая би­о­гра­фия мо­ло­до­го ком­му­ни­с­та, уча­ст­ни­ка граж­дан­ской вой­ны, всту­пив­ше­го в пар­тию пят­над­ца­ти лет от ро­ду, а до это­го со­здав­ше­го во­ло­ст­ную ком­со­моль­скую ячей­ку в се­ле Ус­пен­ском на Ор­лов­щи­не... Там пи­са­тель спол­на по­ви­дал и ку­ла­ков, и ди­вер­сан­тов, мни­мых и яв­ных шпи­о­нов – всех ге­ро­ев бу­ду­щей со­вет­ской ос­т­ро­сю­жет­ной про­зы. Лю­би­мым по­этом с юно­с­ти на всю жизнь был Алек­сандр Блок. Впос­лед­ст­вии май­ор Про­нин и его вер­ный ору­же­но­сец ка­пи­тан Же­лез­нов не раз упо­мя­нут Бло­ка в сво­их бе­се­дах. В те го­ды Лев Сер­ге­е­вич при­леж­но со­чи­нял сти­хи, но не спе­шил с пуб­ли­ка­ци­я­ми. На за­ка­те НЭ­Па по­эт вне­сёт свой вклад в раз­ви­тие со­вет­ской дет­ской по­эзии, вы­пу­с­тив не­сколь­ко кни­жек с за­дор­ны­ми ан­ти­ме­щан­ски­ми сти­ха­ми для маль­чи­ков и де­во­чек. «Пя­те­ро на од­них конь­ках» – книж­ка с цвет­ны­ми кар­тин­ка­ми – ста­ла лю­би­мым дет­ским чте­ни­ем 1927-го го­да.
По­сле за­вер­ше­ния граж­дан­ской вой­ны и об­ра­зо­ва­ния СССР стра­не по­на­до­би­лась своя, ори­ги­наль­ная мас­со­вая куль­ту­ра: пес­ни, кни­ги, ки­но­филь­мы, пла­ка­ты. Ова­лов ра­бо­тал в рап­пов­ском жур­на­ле «Рост», за­тем в «Ком­со­моль­ской прав­де». В трид­ца­тые го­ды он был имен­но тем мо­ло­дым спе­ци­а­ли­с­том, в ко­то­ром нуж­да­лась тог­даш­няя но­вая ли­те­ра­ту­ра. Лев Сер­ге­е­вич по­лу­чил тра­ди­ци­он­ное бла­го­сло­ве­ние па­т­ри­ар­ха – Мак­си­ма Горь­ко­го – и во­шёл в Со­юз пи­са­те­лей со дня его ос­но­ва­ния… Вли­я­тель­ней­шие ли­те­ра­тур­ные жур­на­лы до­во­ен­но­го вре­ме­ни «На ли­те­ра­тур­ном по­сту» и «Ли­те­ра­ту­ра и ис­кус­ст­во» бла­го­с­клон­но ото­зва­лись на де­бют про­за­и­ка – по­весть «Бол­тов­ня». Сра­зу не­сколь­ко кри­ти­ков (в их чис­ле – мо­ло­дой Алек­сандр Бек) при­вет­ст­во­ва­ли но­во­го про­ле­тар­ско­го пи­са­те­ля и его ге­роя, ра­бо­че­го Мо­ро­зо­ва. Ова­ло­ва на­зы­ва­ли мо­ло­дым пи­са­те­лем-про­ле­та­ри­ем, и в этом оп­ре­де­ле­нии бы­ла до­ля лу­кав­ст­ва. Лев Сер­ге­е­вич про­ис­хо­дил из не­бо­га­той, но ро­до­ви­той се­мьи. Уже под ста­рость, в де­вя­но­с­тые го­ды, он со­об­щал ин­тер­вью­е­рам, сколь­ко его род­ни – Ша­по­ва­ло­вы, Тве­ре­ти­но­вы, Ко­жев­ни­ко­вы – упо­мя­ну­то в сло­ва­ре Брок­га­у­за и Эф­ро­на. По от­цов­ской ли­нии пря­мым пред­ком Льва Сер­ге­е­ви­ча был про­фес­сор С.И. Бар­шев, один из стол­пов Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та вре­мён тол­сто­вско­го клас­си­циз­ма. Про­фес­сор по­бы­вал и де­ка­ном юри­ди­че­с­ко­го фа­куль­те­та, и рек­то­ром уни­вер­си­те­та. Вли­я­тель­ный, увен­чан­ный ла­в­ра­ми гос­по­дин. По ма­те­рин­ской ли­нии род­ст­вен­ни­ком пи­са­те­лю при­хо­дил­ся зна­ме­ни­тый учё­ный, отец рус­ской не­вро­па­то­ло­гии, про­фес­сор А.Я. Ко­жев­ни­ков. И всё-та­ки в ан­ке­тах Лев Сер­ге­е­вич пи­сал: «Из ра­бо­чих». Де­ло тут не в дик­та­те эпо­хи: сын сель­ской учи­тель­ни­цы впол­не мог че­ст­но на­пи­сать «из слу­жа­щей ин­тел­ли­ген­ции», это не воз­бра­ня­лось. Но пи­са­тель впра­ве кон­ст­ру­и­ро­вать соб­ст­вен­ную би­о­гра­фию. Вме­с­то Льва Сер­ге­е­ви­ча Ша­по­ва­ло­ва – Лев Ова­лов из ра­бо­чих. Это не кон­фор­мизм, ско­рее – твор­че­с­кий вы­мы­сел, ма­с­ка. Пи­са­тель вы­брал для се­бя амп­луа и со­блю­дал пра­ви­ла иг­ры.
Отец Ова­ло­ва – С.В. Ша­по­ва­лов – по­гиб на фрон­те в са­мом на­ча­ле Пер­вой ми­ро­вой, в 1914-м го­ду. Один из глав­ных ге­ро­ев про­нин­ско­го цик­ла – Вик­тор Же­лез­нов – то­же по­те­ря­ет от­ца на фрон­те… В 1917-м го­ду се­мья от мос­ков­ско­го го­ло­да едет в се­ло Ус­пен­ское Ор­лов­ской гу­бер­нии, где юный Лев Ша­по­ва­лов с мак­си­ма­лиз­мом не­дав­не­го гим­на­зи­с­та бро­сил­ся в ре­во­лю­ци­он­ную кру­го­верть. Ре­во­лю­ци­он­ные аб­бре­ви­а­ту­ры, сло­ва-со­кра­ще­ния, точ­нее все­го оп­ре­де­ля­ли тог­даш­нюю ре­аль­ность: ком­бе­ды, про­драз­вёр­ст­ка…
В се­ре­ди­не трид­ца­тых Ова­лов пи­шет по­весть об Урал­ма­ше и по­па­да­ет в со­вет­ско-ки­тай­ский по­ли­ти­че­с­кий узел, не рас­пу­тан­ный и в на­ше вре­мя. Глав­ная ге­ро­и­ня по­ве­с­ти Зи­на Дё­ми­на вы­хо­дит за­муж за ки­тай­ца Чжоу, ко­то­рый ра­бо­тал на на­шем за­во­де. По­том Чжоу воз­вра­ща­ет­ся в Ки­тай, что­бы бо­роть­ся с вра­га­ми, а Зи­на пред­по­чи­та­ет ос­тать­ся на Ро­ди­не. С про­то­ти­па­ми всё бы­ло ина­че: сын Чан Кай­ши Цзян Цзин­го увёз со­вет­скую де­вуш­ку Фа­и­ну Вя­х­рё­ву в Ки­тай… Сын ге­не­ра­лис­си­му­са по­бы­вал гла­вой ки­тай­ско­го пра­ви­тель­ст­ва, а по­сле три­ум­фа Мао вме­с­те с от­цом обос­но­вал­ся на Тай­ва­не, где в 1975-м сме­нил Чан Кай­ши на по­сту пре­зи­ден­та. В СССР его зва­ли Чан Чин­го – бо­лель­щи­ки меж­ду­на­род­ной по­ли­ти­ки, не­со­мнен­но, по­мнят это имя. А пер­вой ле­ди Тай­ва­ня бы­ла та са­мая за­вод­ская дев­чон­ка Зи­на Дё­ми­на из ова­лов­ско­го ро­ма­на, точ­нее, её ре­аль­ный про­то­тип. Вспо­ми­на­ли ли они сво­е­го зна­ко­мо­го по да­лё­ким трид­ца­тым, по Сверд­лов­ску – пи­са­те­ля Ова­ло­ва?
В кон­це трид­ца­тых и ли­те­ра­то­ры, и чи­та­те­ли ощу­ща­ли по­треб­ность в со­зда­нии де­тек­ти­ва на со­вре­мен­ном со­вет­ском ма­те­ри­а­ле. По­сле про­ва­ла про­па­ган­дист­ской кам­па­нии «ежо­вых ру­ко­виц», ког­да же­лез­ный нар­ком ока­зал­ся вра­гом на­ро­да, а во гла­ве НКВД встал бо­лее мяг­кий и дип­ло­ма­тич­ный Бе­рия, нуж­но бы­ло утеп­лить об­раз че­ки­с­та в прес­се и ли­те­ра­ту­ре. Ова­лов стал од­ним из пи­о­не­ров жа­н­ра и бе­зус­лов­ным ли­де­ром пер­во­го по­ко­ле­ния мэ­т­ров ос­т­ро­сю­жет­ной ли­те­ра­ту­ры. В то вре­мя он ре­дак­ти­ро­вал жур­нал «Во­круг све­та». Сна­ча­ла Ова­лов об­ра­тил­ся к зна­ко­мым пи­са­те­лям с прось­бой на­пи­сать что-ни­будь «про шпи­о­нов», но в шер­лок­холм­сов­ском клю­че. Од­на­ко ни­кто не ри­ск­нул при­кос­нуть­ся к этой но­вой и скольз­кой те­ме. Тог­да ре­дак­тор ре­шил­ся на соб­ст­вен­ный экс­пе­ри­мент. Имен­но экс­пе­ри­мент – ли­те­ра­тур­ный эти­кет тре­бо­вал осо­бых по­яс­не­ний для пер­во­го про­нин­ско­го рас­ска­за «Си­ние ме­чи». Го­во­ри­лось, что в этом рас­ска­зе мы бе­рём на во­ору­же­ние за­мор­скую фор­му шпи­он­ско­го де­тек­ти­ва, что­бы она слу­жи­ла на­ше­му по­тре­би­те­лю, как слу­жат на на­ших за­во­дах и фа­б­ри­ках им­порт­ные стан­ки. Ус­пех это­го ко­ро­тень­ко­го рас­ска­за был так ве­лик, что воз­ник­ла не­об­хо­ди­мость про­сле­дить ли­те­ра­тур­ную ге­не­а­ло­гию ге­роя – мо­ло­до­го че­ки­с­та Ива­на Ни­ко­ла­е­ви­ча Про­ни­на. В пер­вую оче­редь вспо­ми­на­лись вы­пу­с­ки книж­ных се­ри­а­лов де­ся­тых го­дов – про Шер­ло­ка Холм­са и Ни­ка Кар­те­ра, про пе­ще­ру Лехт­вей­са и рус­ско­го сы­щи­ка Пу­ти­ли­на, про Пин­кер­то­на и по­хож­де­ния Ир­мы Бла­ват­ской… Шер­лок там был, ко­неч­но, не дой­лов­ский, а ры­ноч­но-лу­боч­ный. Кор­ней Чу­ков­ский на­зы­вал его «от­вра­ти­тель­ным двой­ни­ком» на­сто­я­ще­го Холм­са с Бей­кер-стрит. В этих бро­шю­рах «с про­дол­же­ни­я­ми» хва­та­ло ве­ли­ко­свет­ских не­го­дя­ев, за­гип­но­ти­зи­ро­ван­ных кра­са­виц, не­мно­го­слов­ных бок­сё­ров и ко­вар­ных от­ра­ви­те­лей. Ко­неч­но, ге­рой со­вет­ско­го де­тек­ти­ва не мог по­хо­дить на этих мон­ст­ров бур­жу­аз­но­го мас­скуль­та. Ова­лов до­ба­вил к кар­тон­ным фи­гу­рам преж­них сы­щи­ков че­ло­ве­че­с­кой теп­ло­ты и ге­ро­и­че­с­кой идей­но­с­ти. Сов­сем не слу­чай­но Лев Ова­лов при­сво­ил сво­е­му ге­рою зва­ние май­о­ра. Про­нин – про­фес­си­о­нал, дей­ст­ву­ю­щий контр­раз­вед­чик. Ге­не­раль­ские ла­в­ры толь­ко по­ме­ша­ли бы ему в ра­бо­те. К то­му же и так круп­ные со­вет­ские ру­ко­во­ди­те­ли (на­при­мер, Ев­ла­хов из «Го­лу­бо­го ан­ге­ла») ви­дят в май­о­ре Про­ни­не рав­но­го. Как в пес­не: «Пусть до ут­ра не спят в ра­бо­чих ка­би­не­тах май­о­ры с ге­не­раль­ской се­ди­ной». В по­сле­во­ен­ное вре­мя Про­ни­ну при­сво­ят ге­не­раль­ское зва­ние, но в чи­та­тель­ском со­зна­нии он на­всег­да ос­та­нет­ся «май­о­ром Про­ни­ным». К то­му же Лев Ова­лов про­зор­ли­во про­из­вёл сво­е­го ге­роя в ге­не­рал-май­о­ры! В том же 1939-м го­ду, од­но­вре­мен­но с пер­вы­ми рас­ска­за­ми май­о­ра Про­ни­на, в не­сколь­ких те­а­т­рах СССР бы­ла по­став­ле­на пье­са Льва Шей­ни­на и бра­ть­ев Тур «Оч­ная став­ка» – про шпи­о­нов, че­ки­с­тов и бди­тель­ных моск­ви­чей. Для Ев­ро­пы вре­меч­ко бы­ло во­ен­ное, для Со­вет­ско­го Со­ю­за – пред­во­ен­ное. И нет ни­че­го уди­ви­тель­но­го в мо­де на ко­рот­кие ар­мей­ские при­чё­с­ки, ду­хо­вые ор­ке­с­т­ры и му­же­ст­вен­ных ге­ро­ев.
Ве­тер дул в па­ру­са шпи­он­ско­го де­тек­ти­ва. И всё-та­ки каж­дый ус­пех но­во­го, ос­т­ро-по­пу­ляр­но­го жа­н­ра да­вал­ся с бо­ем. В жур­на­ле «Крас­ная новь» Ова­ло­ву от­ка­за­ли в пуб­ли­ка­ции «Рас­ска­зов о май­о­ре Про­ни­не». Тог­да Лев Сер­ге­е­вич при­нёс ру­ко­пись в «Зна­мя», к глав­но­му ре­дак­то­ру Все­во­ло­ду Виш­нев­ско­му. Виш­нев­ский пред­чув­ст­во­вал шум­ный ус­пех но­вой се­рии рас­ска­зов о Про­ни­не, но от­зы­вы ре­цен­зен­тов из НКВД бы­ли стро­ги. Тог­да клас­сик со­вет­ской дра­ма­тур­гии, ав­тор «Оп­ти­ми­с­ти­че­с­кой тра­ге­дии» об­ра­тил­ся лич­но к В.М. Мо­ло­то­ву. Же­лез­ный нар­ко­мин­дел оз­на­ко­мил­ся с ру­ко­пи­сью и дал свою ре­зо­лю­цию: «Сроч­но в пе­чать». И зна­мен­ские пуб­ли­ка­ции, и от­дель­ное из­да­ние рас­ска­зов ста­ли бом­ба­ми, не­за­бы­ва­е­мы­ми со­бы­ти­я­ми ис­то­рии мас­со­вой ли­те­ра­ту­ры. По­сле пуб­ли­ка­ции «Рас­ска­зов май­о­ра Про­ни­на» и «Рас­ска­зов о май­о­ре Про­ни­не» Лев Ова­лов при­сту­па­ет к по­ве­с­ти «Го­лу­бой ан­гел». За­ме­тим, что в рас­ска­зах пи­са­тель с лёг­ко­с­тью и изя­ще­ст­вом пе­ре­дал об­ра­зы рас­сказ­чи­ков. В пер­вом цик­ле та­ко­вым вы­сту­пил сам май­ор, во вто­ром – все­ви­дя­щий ав­тор. Очень тон­ко, без фор­маль­ных из­ли­шеств, Ова­лов да­ёт нам «по­чув­ст­во­вать раз­ни­цу». Этот при­ём ис­поль­зо­вал и Ко­нан Дойл, не­сколь­ко по­зд­них рас­ска­зов холм­си­а­ны на­пи­са­ны от име­ни Шер­ло­ка. Но Ова­лов силь­нее под­чёр­ки­ва­ет уг­лы зре­ния, а в «Го­лу­бом ан­ге­ле» и во­все яв­ля­ет­ся пред чи­та­тель­ские очи соб­ст­вен­ной пер­со­ной. Ав­то­био­гра­физм по­ве­с­ти оче­ви­ден: Лев Ова­лов на­граж­да­ет рас­сказ­чи­ка-пи­са­те­ля по­езд­кой в Ар­ме­нию, из ко­то­рой он, по­ми­мо не­сколь­ких бу­ты­лок от­мен­но­го ко­нь­я­ку, од­на из ко­то­рых пред­наз­на­ча­ет­ся май­о­ру Про­ни­ну, при­вёз ма­те­ри­а­лы для кни­ги об этой «древ­ней уди­ви­тель­ной стра­не». В то вре­мя на ра­бо­чем сто­ле пи­са­те­ля Ова­ло­ва ле­жа­ли две ру­ко­пи­си – «Го­лу­бой ан­гел» и «По­езд­ка в Ере­ван». Кни­га об Ар­ме­нии вы­шла в свет в 1940-м го­ду.
На «Рас­ска­зы май­о­ра Про­ни­на» от­клик­нул­ся Шклов­ский: «Со­вет­ский де­тек­тив у нас дол­го не уда­вал­ся по­то­му, что лю­ди, ко­то­рые хо­те­ли его со­здать, шли по пу­ти Ко­нан Дой­ла. Они ко­пи­ро­ва­ли за­ни­ма­тель­ность сю­же­та. Меж­ду тем мож­но ид­ти по ли­нии Воль­те­ра и ещё боль­ше – по ли­нии Пуш­ки­на. На­до бы­ло вне­сти в про­из­ве­де­ние мо­раль­ный эле­мент... Л.Ова­лов на­пе­ча­тал по­весть «Рас­ска­зы май­о­ра Про­ни­на». Ему уда­лось со­здать об­раз тер­пе­ли­во­го, сме­ло­го, изо­б­ре­та­тель­но­го май­о­ра го­су­дар­ст­вен­ной бе­зо­пас­но­с­ти Ива­на Ни­ко­ла­е­ви­ча Про­ни­на... Жанр со­зда­ёт­ся у нас на гла­зах». Кста­ти, бе­зы­мян­ный ре­цен­зент из «Огонь­ка» поч­ти до­слов­но по­вто­рил не­ко­то­рые обо­ро­ты Шклов­ско­го – на­вер­ное, это но­си­лось в воз­ду­хе: «В № 4 «Зна­ме­ни» Л.Ова­лов на­пе­ча­тал по­весть «Рас­ска­зы май­о­ра Про­ни­на». Ему уда­лось со­здать об­раз тер­пе­ли­во­го, сме­ло­го, изо­б­ре­та­тель­но­го май­о­ра го­су­дар­ст­вен­ной бе­зо­пас­но­с­ти Ива­на Ни­ко­ла­е­ви­ча Про­ни­на и его по­мощ­ни­ка Вик­то­ра Же­лез­но­ва. Кни­га при­зы­ва­ет со­вет­ских лю­дей быть бди­тель­ны­ми. Она учит хра­нить во­ен­ную тай­ну, быть все­гда на­че­ку». Мож­но по­спо­рить со Шклов­ским: на са­мом де­ле в про­нин­ских рас­ска­зах, а осо­бен­но – в по­ве­с­ти «Го­лу­бой ан­гел» тра­ди­ции Ко­нан Дой­ла бы­ли ско­рее при­спо­соб­ле­ны к со­вет­ским ре­а­ли­ям, чем све­де­ны на нет.
Вре­мя бы­ло бур­ное – и Ова­лов не раз за­ни­мал и ос­во­бож­дал на­чаль­ст­вен­ные крес­ла в раз­ных мос­ков­ских ре­дак­ци­ях. «Во­круг све­та», «Мо­ло­дая гвар­дия»… Уди­ви­тель­ный факт: 22 ию­ня 1941 го­да, не­смо­т­ря на на­ча­ло ве­ли­кой вой­ны, в Моск­ве, на Мо­хо­вой, про­шёл твор­че­с­кий ве­чер Льва Ова­ло­ва. С во­про­са­ми о лиш­них би­ле­ти­ках к про­хо­жим при­ста­ва­ли за не­сколь­ко квар­та­лов! В пер­вый ме­сяц вой­ны, на вол­не ог­лу­ши­тель­но­го ус­пе­ха огонь­ков­ской пуб­ли­ка­ции «Го­лу­бо­го ан­ге­ла», Ова­лов ока­зы­ва­ет­ся в ро­ли сво­их не са­мых лю­би­мых ге­ро­ев: 5 ию­ля 1941 го­да его аре­с­то­вы­ва­ют. При­чи­ны аре­с­та ту­ман­ны; сам пи­са­тель вспо­ми­нал, что его об­ви­ня­ли в «раз­гла­ше­нии ме­то­дов ра­бо­ты со­вет­ской контр­раз­вед­ки» на ма­те­ри­а­ле по­ве­с­ти «Го­лу­бой ан­гел». Так объ­яс­нял Лев Ова­лов – а пи­са­тель име­ет пра­во на ле­ген­ду. Лот­ман ска­зал о Ка­рам­зи­не: «Пра­во на ле­то­пись по­лу­ча­ет ле­то­пи­сец». Вот и наш пи­са­тель стал ге­ро­ем жиз­нен­но­го де­тек­ти­ва. Де­ло сло­жи­лось так, что по­сле по­сад­ки от­но­ше­ния с пер­вой се­мь­ёй бы­ли пре­рва­ны на­всег­да – за­то в ссыл­ке он встре­тил вер­ную по­дру­гу, с ко­то­рой ему пред­сто­я­ло про­жить ещё пол­ве­ка в ок­ру­же­нии де­тей и вну­ков. В ла­ге­рях и в ссыл­ке при­го­ди­лись на­вы­ки пер­вой про­фес­сии пи­са­те­ля: он сно­ва за­нял­ся ме­ди­ци­ной. В 1956 го­ду он вер­нул­ся в Моск­ву с за­мыс­лом ро­ма­на о во­ен­ных по­дви­гах май­о­ра Про­ни­на. До сих пор пи­са­те­ли су­да­чат о том, как, вер­нув­шись из ссыл­ки, Ова­лов в ре­с­то­ра­не ЦДЛ ус­лы­шал фрон­дёр­ский раз­го­вор мо­ло­дых ли­те­ра­то­ров и об­ра­тил­ся к ним: «Я луч­ше бы ещё 5 лет от­тру­бил в ла­ге­рях, чем 5 ми­нут слу­шать ва­шу ан­ти­со­вет­чи­ну!..». Пи­са­те­ля ре­а­би­ли­ти­ро­ва­ли и вос­ста­но­ви­ли в пар­тии с со­хра­не­ни­ем ста­жа. Из ссыл­ки он вер­нул­ся вме­с­те с но­вой же­ной – Ва­лен­ти­ной Ни­ко­ла­ев­ной. Мо­ло­дую ме­дич­ку да­же гро­зи­лись ис­клю­чить из ком­со­мо­ла за связь со ссыль­ным, но она пря­мо от­ве­ча­ла го­ни­те­лям: «Он боль­ший ком­му­нист, чем вы». Так и про­шли они вме­с­те и го­ды ис­пы­та­ний, и го­ды сла­вы. Их гос­те­при­им­ный дом на Ло­мо­но­сов­ском про­спек­те был по­лон де­тей – и ли­те­ра­тур­ная ра­бо­та спо­ри­лась. Про­би­вать свои книж­ки он хо­дил не к хво­с­ту, а к го­ло­ве. Го­ло­ву в те го­ды зва­ли Ми­ха­и­лом Ан­д­ре­е­ви­чем Сус­ло­вым. И у Сус­ло­ва ста­рый боль­ше­вик, вы­ра­жа­ясь язы­ком то­го вре­ме­ни, на­хо­дил по­ни­ма­ние. Стра­на за­чи­ты­ва­лась «Огонь­ка­ми» с «Мед­ной пу­го­ви­цей» (ве­ро­ят­но, Про­нин за­ду­мал эту ос­т­ро­сю­жет­ную кни­гу в ссыл­ке), а ав­тор шпи­он­ско­го бо­е­ви­ка уже слу­жил в жур­на­ле «Моск­ва» за­ме­с­ти­те­лем глав­но­го ре­дак­то­ра По­пов­ки­на. «Мед­ная пу­го­ви­ца» не при­гля­ну­лась Хру­щё­ву: бо­га­то ил­лю­с­т­ри­ро­ван­ные при­клю­че­ния ка­пи­та­на Ма­ка­ро­ва и май­о­ра Про­ни­на в ок­ку­пи­ро­ван­ной Ри­ге по­ка­за­лись ему слиш­ком лег­ко­мыс­лен­ны­ми. От­дель­но­го из­да­ния ро­ма­на Ова­лов до­жи­дал­ся мно­го лет, на­пи­сав за это вре­мя ещё два шпи­он­ских опу­са – «Бу­кет алых роз» и «Се­к­рет­ное ору­жие». Чем же при­гля­нул­ся со­вет­ско­му чи­та­те­лю май­ор Про­нин, по­че­му имен­но его имя из де­сят­ков книж­ных че­ки­с­тов за­па­ло в на­род­ную па­мять? Май­ор Про­нин по­ко­ря­ет об­сто­я­тель­ным муж­ским ха­рак­те­ром. Он на­стой­чив, спо­ко­ен, хлад­но­кро­вен, слег­ка иро­ни­чен. Уме­ет учить­ся и ана­ли­зи­ро­вать соб­ст­вен­ные ошиб­ки. Ар­ти­с­ти­чен, как Холмс, но, в от­ли­чие от ча­ст­но­го сы­щи­ка с Бей­кер-стрит, гор­дит­ся при­над­леж­но­с­тью к го­су­дар­ст­ву, хра­нит честь офи­це­ра. Он – ма­с­те­ро­вой из кре­с­ть­ян, вы­учив­ший­ся на­род­ный ин­тел­ли­гент. Та­ких осо­бен­но це­нят в на­шей стра­не: ус­пех до­стал­ся им по пра­ву мо­зо­лей. Обо­рот­ная сто­ро­на сла­вы май­о­ра Про­ни­на – ехид­ные анек­до­ты, ге­рой ко­то­рых ни­че­го об­ще­го не име­ет с ге­ро­ем Ова­ло­ва. Та­ко­го про­ти­во­ре­чи­во­го, но мощ­но­го при­зна­ния в ХХ ве­ке удо­с­то­и­лись дей­ст­ви­тель­но за­ме­ча­тель­ные ге­рои – Холмс, Ча­па­ев, Штир­лиц…
Меж­ду тем, в 1959-м го­ду Ова­лов, не по­бо­яв­шись уп­рё­ков в «аб­ст­ракт­ном гу­ма­низ­ме», пуб­ли­ку­ет в «Моск­ве» «Ма­лень­ко­го прин­ца» Эк­зю­пе­ри. Впер­вые по-рус­ски, в пе­ре­во­де Н.Галь… По­сле «Моск­вы» Ова­лов не­дол­гое вре­мя ра­бо­тал в АПН; рас­про­ст­ра­нять­ся об этом он не лю­бил. Вско­ре со служ­бой бы­ло по­кон­че­но – и гла­ва боль­шой се­мьи стал сво­бод­ным ху­дож­ни­ком. Из его де­тей и вну­ков уже мож­но бы­ло со­ста­вить ес­ли не фут­боль­ную, то ба­с­кет­боль­ную ко­ман­ду.
Мы зна­ем Про­ни­на по сле­ду­ю­щим про­из­ве­де­ни­ям Ова­ло­ва: «Рас­ска­зы май­о­ра Про­ни­на» («Си­ние ме­чи», «Зим­ние ка­ни­ку­лы», «Сказ­ка о трус­ли­вом чёр­те»), «Рас­ска­зы о май­о­ре Про­ни­не» («Ку­ры Ду­си Ца­рё­вой», «Agave mexicana», «Ста­кан во­ды»), по­весть «Го­лу­бой ан­гел». Так­же Про­нин дей­ст­ву­ет в ро­ма­нах «Мед­ная пу­го­ви­ца» и «Се­к­рет­ное ору­жие» и под­ра­зу­ме­ва­ет­ся в по­ве­с­ти «Бу­кет алых роз». «Что ж, не­мно­го. Но в уме­лых ру­ках…» – так го­ва­ри­вал Про­нин, из­вле­кая из кар­ма­нов ма­тё­ро­го шпи­о­на Ро­д­жер­са все­го лишь два пи­с­то­ле­та. Ова­лов при­зна­вал­ся, что мог бы щёл­кать де­тек­тив­ные рас­ска­зы и по­ве­с­ти о май­о­ре Про­ни­не как ореш­ки, но кри­ти­ка то­го вре­ме­ни в шты­ки вос­при­ни­ма­ла ком­мер­че­с­кий дух «се­ри­аль­но­с­ти». Толь­ко ста­рый це­ни­тель Пин­кер­то­на и Ни­ка Кар­те­ра Ва­лен­тин Ка­та­ев по­ни­мал, что хо­ро­ший де­тек­тив с по­пу­ляр­ным ге­ро­ем сто­ит пуб­ли­ка­ции в жур­на­ле «Юность».
Как из­ве­ст­но, Лев Сер­ге­е­вич (как и сэр Ар­тур) сни­с­хо­ди­тель­но от­но­сил­ся к сво­им де­тек­ти­вам, не счи­тал их «от­чёт­ны­ми» в соб­ст­вен­ной ли­те­ра­тур­ной би­о­гра­фии. Но к «Го­лу­бо­му ан­ге­лу» пи­са­тель по­до­шёл с долж­ным ува­же­ни­ем, по­да­рив по­ве­с­ти не толь­ко хи­т­ро­ум­ную ин­три­гу, но и ли­ри­че­с­кую вы­ра­зи­тель­ность. Че­го сто­ит ова­лов­ское сти­хо­тво­ре­ние «Го­лу­бой ан­гел», ко­то­рое Вик­тор Же­лез­нов вы­да­ёт за свой пе­ре­вод из­ве­ст­ной шан­со­нет­ки. Ми­с­ти­ка, пе­чаль, бло­ков­ская сим­во­ли­ка:

Мы ни­че­го не зна­ем,
не ви­дим бо­жь­их се­тей,
Не зна­ем, что это ан­гел уно­сит
луч­ших лю­дей,
И ве­че­ром оди­но­кие бес­печ­но
ло­жим­ся спать,
И в про­па­с­ти сна глу­бо­кие
па­да­ем опять…
Так не спи­те но­чью и по­мни­те,
что сре­ди ноч­ной ти­ши­ны
Пла­ва­ет в на­шей ком­на­те
свет го­лу­бой лу­ны.

Во­ис­ти­ну, прав был май­ор Про­нин – раз­вед­чик в этом ми­ре обя­зан уметь мно­гое: «Раз­ве ты не зна­ешь мо­ей те­о­рии о том, что че­кист дол­жен быть и жнец, и швец, и на ду­де иг­рец?». Вот так-то.

Арсений ЗАМОСТЬЯНОВ

Оригинал материала

Лев Овалов