Пресса
«Значит, все-таки жива поэзия-то»
Сегодня, 1 марта, стало известно, что на поэта Всеволода Емелина за одно из стихотворений о событиях на Манежной площади может быть возбуждено дело за разжигание межнациональной розни. После того, как поэт вернулся из ГУВД, корреспондент «Парка культуры» расспросил его о подробностях.
Вчера, 28 февраля поэт Всеволод Емелин написал в своем «живом журнале», что его вызывают в ГУВД для беседы по поводу одного из его текстов, посвященных событиям на Манежной площади. По словам поэта, официальной повестки он не получал. После его возвращения из ГУВД РИА «Новости», цитируя Емелина, сообщило, что против него могут возбудить уголовное дело по статье 282 УК РФ («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»), однако в ответ на просьбу прокомментировать заявление поэта в ГУВД Москвы сказали следующее: «Мы считаем, что здесь нечего комментировать. Мы вообще такой информацией не обладаем». Чтобы выяснить подробности встречи, «Парк культуры» связался с самим поэтом.
Расскажите, что произошло? Из-за чего вас вызывали в ГУВД?
От одного гражданина поступил сигнал с просьбой привлечь меня за разжигание межнациональной розни по статье 282 за один из моих стихотворных текстов, посвященных событиям на Манежной площади (Емелин написал об этих событиях, один из них был опубликован в журнале «Соль», второй – только в его «живом журнале» – Парк культуры). Как я написал сегодня в объяснительной, я был несколько раздражен однобоким освещением событий на Манежной в средствах массовой информации, подчеркиванием зверств и дикостей одной нации, по сравнению со всеми остальными. Мне это показалось недостаточно справедливым, я попытался в этом тексте как-то взглянуть на ситуацию с другой стороны.
А текст, о котором идет речь, был опубликован только в вашем блоге?
Да, только в блоге, но его перепечатал, как минимум, сайт «АПН-Северо-Запад. Без моего ведома.
Вы знаете, кто выступил заявителем по делу?
Какой-то человек из Кабардино-Балкарии, хотя может быть он и в Москве живет. Я не запомнил его имени, какой-то товарищ с Северного Кавказа. На Петровке мне показали его заявление, у них уже есть текстологическая экспертиза. С меня взяли коротенькое формальное объяснение – когда, где, как и на чем писал. Я так понимаю, что у них уже есть полный пакет документов, так что теперь все они двинутся в прокуратуру и там уже будет решаться вопрос о возбуждении дела.
У вас сейчас есть возможность обратиться к заявителю. Вам есть, что ему сказать?
Я понимаю, что мой текст мог его обидеть, но мне кажется, что ему тоже есть, за что передо мной извиниться. В конце концов, с женой и с матерью живешь – обижаешь друг друга, трудно этого избежать. Это, по-моему, не повод писать заявление. Я бы писать на него не стал. Я бы у себя в живом журнале бы написал, если бы он меня обидел (смеется), а не в отделение по борьбе с экстремизом.
Сегодня, кстати, вашим читателям стоит ждать стихов о том, что с вами происходит?
Ну, надо, чтобы времени немного прошло. Пока вечером повешу что-нибудь в прозаической форме (смеется). А так, будем что-то думать. Тут еще видите, как совпало – день переименования милиции в полицию. Так что общался сегодня впервые с господами-полицейскими.
Что вы планируете теперь делать?
Я не знаю… Наверно, сухари сушить (смеется). Наверно, адвоката надо искать, я никогда в таких ситуациях не бывал, но многие мне звонят, откликаются, предлагают помочь с поисками адвоката, с проведением еще одной экспертизы. Надо посоветоваться с юристами – они лучше меня должны знать, что в таких случаях делается. Вообще, что-то во всем этом есть. Давненько у нас на Родине не возбуждались дела-то за стишки, даже за поганые. Я за последние тридцать лет не припомню даже таких случаев. Значит, все-таки жива поэзия-то. Волнует!
Ярослав Забалуев, 1.03.11