Пресса
«Рано или поздно это должно было случиться»
— Вас вызвали на беседу из-за обращения неких «обиженных граждан»? Так и не объяснили, что это за граждане такие?
— Объяснили. Это оказался конкретный человек из Кабардино-Балкарии. Имя у него соответствующее, которое я, честно говоря, не запомнил. Вот он и подал заявление на меня.
— Не подтвердились слухи о том, что это представитель какой-то организации?
— Нет. Это просто человек, который прочел мой текст и после этого предложил возбудить против меня уголовное дело по 282-й статье («Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды». — «Соль»).
— Насколько я понял, речь идет не про текст, опубликованный в «Соли», а про какое-то другое стихотворение на эту тему?
— Да, все правильно. И это на самом деле ужасно стыдно! Потому что мне самому не нравится именно то мое стихотворение, за которое на меня пришла телега. Я его через два дня после событий писал. Там есть слова, которыми я обычно не пользуюсь, и так далее.
— Но никакое дело еще не возбуждено и конкретной статьи обвинения нет?
— Нет. Зато есть текстологическая экспертиза. А с меня они сегодня взяли объяснение, но оно чисто фактическое и формальное — где написал стихотворение, когда написал. Я там все изложил, расписался, все это они подшили... Говорят, дальше в прокуратуру пойдет.
— Результаты экспертизы когда обещают показать?
— А экспертизу мне уже показали! Она, как всегда, очень длинная, но там в конце есть выводы. Один из них в мою пользу — о том, что я не призываю к физическому насилию. А один супротив меня — что я, так сказать, презрительно высказался о представителях другой нации.
— Значит, признаки «статьи» нашлись-таки. Как по впечатлениям, следователи серьезно настроены?
— Ну, я не совсем специалист, не знаю точно. Но, насколько я понял, оперу вообще наплевать было. Потому что он опер отдела «Э» — вот если бы он миномет у меня нашел или пластит, то это ему был бы большой плюс к карьере, другое дело.
— В Интернете вам многие в один голос советовали принципиально игнорировать приглашение, идти только после официальной повестки. Почему все-таки решили сходить?
— Да как-то хочется всегда побыстрее ясности, конечно.
— Вы уже подумывали о средствах защиты, если дело все-таки раскрутится?
— А мне вот Иван Давыдов, хорошо вам знакомый, звонил с поддержкой. Я никогда, честно говоря, не имел дело с адвокатами и с судами. Но вот мне уже, во-первых, посоветовали, что можно найти еще одну экспертизу. В смысле, организацию с правом экспертизы литературных текстов. И провести независимую экспертизу, которая полностью реабилитировала бы этот текст. Вот такие вещи. А вообще, в милиции мне сказали, что со мной свяжутся. Когда конкретно — пока не уточняли.
— Сегодня, кстати, первое марта. То есть вы одним из первых людей в России побывали не в милиции, а в полиции. Как впечатления от полицейских?
— Я обычно, когда до первого марта с милиционерами имел дело, это были или линейные патрули, или бригады вытрезвителей. А с такими операми раньше дело иметь не приходилось. Ну, кстати, очень приятное впечатление произвели, интеллигентные люди! Даже просили меня прочесть этот мой текст целиком.
— Зачем прочесть? Они настолько интеллигентные, что хотели услышать авторское исполнение?
— А, нет, конечно. Просто, поскольку этот текст, ко всему прочему, очень коряв, им, наверное, было трудно его просто так с листа воспринимать, вот и попросили.
— У вас ведь множество других текстов есть, не менее острых. Не думали над тем, за что вас при желании можно было еще привлечь?
— Ну а что делать-то? Я вот тут пока шел, думал над всем этим. Видимо, где-то я, наверное, подсознательно чего-то подобного и хотел, и это рано или поздно должно было случиться.
Иван Козлов 1.03.11