Рецензии
Znaki.fm о романе "Лёд" Анны Каван
При жизни автора этого романа называли английской сестрой Кафки, хотя дело тут всего лишь в героине. К нему Анна Каван пристрастилась еще в 1920-х годах. «Лед» – ее главная книга, принесшая славу писательнице, которую она не заметила, умерев спустя год после выхода бестселлера. Естественно, от передозировки, как это было принято у кумиров молодежи 1960-х.
Сюжет романа «Лед» скромен, и даже фабулой не блещет. Герой ищет девушку, которую от него срывает сначала жестокий муж, а позже вообще таинственный правитель-насильник. Вокруг декаданс и разруха, чуть ближе – сплошная абстракция с отсутствием душевного тепла и каких-либо признаков причинно-следственных связей. Сухой мартини в замороженных стаканах, сине-ледяной взгляд собеседника, мертвенная белизна его жертвы на кровати, похожей на разрытую могилу. И разговоры все сплошь о тайной агрессии иностранной державы, виновной в резком скачке радиоактивного загрязнения, указывающем на взрыв ядерного устройства, а также о смещение полюсов, что привело к существенным изменениям климата. Короче, зло здесь не особо персонифицировано, как, впрочем, и сами герои романа – ни имен, ни званий. «Свободная, белая, двадцать один год» А больше и не надо, чтобы выдержать эту «ледяную» пытку неизвестностью.
Даже реальность здесь на грани сновидений, и главный герой не всегда уверен, видел ли он разыскиваемую «свободную и белую» на борту чумазого лайнера, подозрительно смахивающего на воскресший «Титаник», или она ему в очередной раз приснилась. «От прописанных лекарств мне снились кошмары, в которых она всегда фигурировала в роли беспомощной жертвы, изломанное хрупкое тело в синяках, – сознается он. – Видения снами не ограничивались, и, что прискорбно, я стал получать от них удовольствие». Как видим, налицо персональное подсознательное, что родом из коллективного кошмара времен опытов с измененным состоянием сознания. Если учесть, что главный рассказчик не вполне доверяет даже себе (а не только невразумительным официальным заявлениям власти о грядущей мировой катастрофе), и в отчаянии бросается из крайности в крайность, то вырисовывается этакая матрица будущего романа ужасов. Куда только имена и названия станций подставляй – книга ведь написана в 1960-х, когда все в нашем мире только модернизировалось: Барбарелла, космические Одиссеи, неутомимый в своем спасении мира Джеймс Бонд.
С одной стороны, все это похоже на социальную фантастику, и автора романа недаром считают основоположницей жанра slipstream («завихрение») – литературы фантазийного воображения. Да и стылые сердца иных героев тут не хуже, чем в «ледяной» трилогии Владимира Сорокина. С другой стороны, здесь хоть и лед, да не тот, и хоть постмодернизмом, киберпанком и прочей хилой стилистикой новейших времен не пахнет, но жанровой эклектики хоть отбавляй. Это вроде антитезы жарким наркотическим мирам Уильяма Берроуза с завихрениями памяти, как у Филипа Дика, и вполне тянет на винтажный роман-нуар в духе Эдгара По, или на сюрреалистические опыты в прозе. А то и вовсе на занимательный апокалипсис времен Герберта Уэллса: «Мир превратился в арктическую тюрьму, откуда невозможно вырваться, все живое, как и деревья, уже безжизненные под смертоносной блестящей броней, было надежно приковано к земле».
Мужчины в черных кителях, останки мертвого прошлого на улицах, лютая стужа и пронизывающий ветер. «Невесть откуда появился человек и показал кулак. “Проход запрещен – проваливай!”». Но герой все равно движется дальше, хоть дальше, в принципе, можно только вглубь себя. А ведь, любя свою странную девушку, он, на самом деле, любит другое – пение лемуров, например, и прочие приключения в теплых странах. Но остается оригинален до банального мазохизма: «Я был связан с ней. Я думал о ползущих по миру льдах, которые отбрасывали тень надвигающейся смерти. В моих грезах с рокотом приближались ледяные утесы, громыхали взрывы, рушились айсберги, вздымая в небо огромные льдины, как ракеты». А что же отчаянно разыскиваемая девушка? «Замороженная смертным холодом, ослепленная сверканием кристального ледяного света, она чувствовала, как становится частью полярного миража, сливается со льдом и снегом. Она приняла мир льда, ослепительного, блистающего, мертвенного, как свою судьбу; она покорилась триумфу ледников и гибели мира». Словом, этакая ролевая игра вроде «Кая и Герды», но с более трагическим финалом.
Игорь Бондарь-Терещенко, 26.07.11