Рецензии
Дмитрий Лисин на страницах "РЖ" об "Острове"
РЖ, 06.03.12
Дмитрий Лисин
Василий Голованов сын легендарного журналиста, научного обозревателя «Комсомолки», путешественника Ярослава Голованова, которому сам Королёв предлагал стать первым журналистом-космонавтом и чьи книги о космонавтике прочитало больше 2000000 людей.
В романе «Остров» Василий Голованов развивает новую науку, которую не отличить от поэзии. В определённом смысле это путешествие дальше любого космического. Что такое геопоэтика, она же географика и геологика, он же биопоэтика и астрономика? В статье Голованова о Кеннете Уайте, основателе геопоэтики, приводится определение самого Уайта: « …речь идет о новой духовной картографии, … о поиске языка, способного выразить это новое бытие в мире, с его энергиями, ритмами, формами, это не только подчинение Природе, не только о врастании в почву. Я говорю о бесконечно возобновляемом поиске — от одного места к другому, от одной дороги к другой — поэтического языка, лежащего или, точнее, движущегося вне установившихся способов представительства. Речь, следовательно, идет о сдвиге в самой манере мыслить». Сразу ясно, что «геопоэтами» были Хлебников и Сент-Экзюпери, но не Марко Поло или Афанасий Никитин.
«Ибо есть особый род мыслей, связанных именно с вышагиванием, которые невозможно высидеть». Действительно, этот роман написан особым слогом языка и мысли, написан человеком, поражённым в самое сердце запредельной красотой нетронутой человеком земли. На острове Колгуев, на востоке Баренцева моря, в 80 км от материка, автор побывал несколько раз в 90-х годах. Показательно то, что месторождения нефти, обнаруженные ещё в 1980 году на острове, отличного качества, с очень низким содержанием серы, а Голованов про добычу нефти не написал ни слова. Про оленей и ненцев полромана, а про величие науки ни слова. Эксплуатируется 52 скважины (положение на ноябрь 2002 года), которые дают около 100 000 тонн нефти в год. Танкеры вместимостью в среднем 30 000 тонн загружаются прямо в море, в 5 000 метров от побережья при помощи плавучего нефтепровода (дюкера). Вся нефть экспортируется в Роттердам. Так что хорошо и замечательно, что автор успел на остров до превращения его в территорию добычи, автор успел ещё увидеть настоящих оленеводов, ненцев, потомков мифического народа полуросликов - сииртя, ушедших, по легенде, под землю.
В романе есть присутствие Роттердама, в виде окольцованного голландского гуся, прилетевшего летом на Колгуев и которым путешественнику пришлось закусить на пути к Синим горам. Автора интересуют не цифры победы «человека потребляющего» над природой, не технологии добычи, не технологии жизни добычливого человека, не процессы превращения многомерности девственной тундры в плоскую техно-структуру поставки нефти, не всемирный хайдеггеровский Постав, но манят ископаемый лёд, вечная мерзлота, нетронутость, вечность каменных знаков, гуси-лебеди, подземные мамонты, вечность, рай. Автор – беглец, имеющий родственность с Одиссеем, девять лет проведшим в плену своей нерешительности у нимфы Калипсо. Нимфа – это наши семьи, образование, обстоятельства, привычки, злейшие враги попыток обретения своего острова. Робинзон стремился любой ценой сбежать с острова в объятия цивилизации. По сути, Голованов пишет о попытке анти-робинзонады, о неукротимом стремлении белого человека к местам необитаемым, к местам, невозможным для жизни, но обладающим последними запасами мировой красоты. Потому как для анти-Робинзона красота и величие природы сохраняется только в недоступных для человека пространствах. Для такого человека города – вырожденные бессмысленные точки Земли, как, например, «Череповец – общага на триста тысяч человек, пристроенная к гигантскому металлургическому комбинату, поставленному в точке равновесия железнодорожного маятника, соединяющего руду Кольского полуострова с углём Северного Урала».
Похоже на то, что «геопоэзия» возвращает человека в древнее ощущение пространства, имеет условием возможности Похода тот же корень, что важен и для наших старообрядцев-раскольников, следы пребывания которых на Колгуеве тщательно исследует Голованов. Этот корень горек, как золотой корень, заполонивший остров, этот корень – бегство безоглядное от всего, подверженного коррозии истории и времени ради крепкой, неподверженной порче веры, ради сладости беспорочного жития в великой простоте многомерного пространства девственной природы. Но главное – ради личной независимости, невозможной в холопской и чиновничьей Руси. Наши старообрядцы уже становятся подобны исчезнувшей цивилизации каменных менгиров, мегалитов, дольменов, сейдов и народа сииртя, которым пристально интересуется автор. Сииртя ушли под землю в каменные лабиринты, поэтому в последнюю поездку на остров рассказчик берёт серебряный колокольчик, оставляет его на вершине сопки, но сииртя, маленькие волшебные полурослики, не заметили своей любимой вещи - наверное потому, что сами давно ушли в вещие сны путешественников.