Рецензии
История из бумаги и холста
Никто так проникновенно не рассказывал «истории из мира искусств» как Чатвин. В них нет ничего от обычного изображения «исканий» и «страданий», мы видим перед собой не страдающие души, ищущие самовыражения, но мудрецов, которые достаточно пожили на свете, чтобы не выставлять свое страдание напоказ. В чем-то Чатвин стоик: он постоянно спорит с гедонизмом начала ХХ века, и вскрывает эти черты гедонизма даже у представителей радикального авангарда. Наслаждение формой, цветом или жестом не менее предосудительно, чем наслаждение вкусной едой или уютным бытом.
По сути дела, герои Чатвина, будь то Андре Мальро, Константин Мельников, Курцио Малапарте или Георгий Костаки, начинали как эстеты, которых влекла экзотика, и которые при этом переживали за хрупкость своего внутреннего мира. Но эту хрупкость им пришлось увидеть извне, столкнувшись с искусством ХХ века, прежде всего кинематографом, но и другими медийными искусствами – показывающими, сколь ненадежны не только наши размышления, но и само наше бытие. Сейчас есть человек на пленке, а вот его уже нет.
Чатвин – новый Бальзак, и в его человеческой комедии, наполненной известными и малоизвестными героями, одни проходят через многократную встречу с собой сфотографированным, отснятым, описанным прессой, раскритикованным друзьями – и перестают быть эстетами. Другие, напротив, находят успокоение в моде, в стилистических нюансах или в политическом участии. Развеивая иллюзии тех, кто думал, что радикальная политика навсегда покончит с тягой к потреблению, Чатвин показывает, что политика и мода – это просто разные стороны одного и того же покоя, лелеяния собственной хрупкости. Тогда как настоящее социальное участие, настоящий радикализм, настоящая «мораль вещей» приходят только после многочисленных отречений от того, что было самым хрупким.
Нужно увидеть самого себя в зеркале медиа, в зеркале вещи, в зеркале постоянного накопительства, коллекционерства и культа вещей (именно таким зеркалом и становится Утц, герой повести Чатвина), чтобы избавиться от себя, слепого к миру, и найти свой по-настоящему участливый взгляд на вещи. Чатвин критикует потребление политики, каталогизирование своих мнимо-политических добродетелей, но превозносит употребление политики по назначению, наподобие употребления материалов в работе художника, которые нельзя испортить, если есть хотя бы небольшое чувство вкуса. – А. Марков.
25.12.12