Рецензии
Портрет современной элиты
Люди, которые не готовы управлять обществом, но готовы подчиняться, верят, что миром управляет развитие технологий. У них в голове выращены связи: технологии — это что-то объективное, дальше там «законы природы». Поэтому когда им говорят, что какой-то слой людей стал богаче, а другой — беднее, они кивают: ну да, ну да, новые технологии, это объективная причина перемен в обществе. Таких людей большинство, и потому можно управлять при их полном добровольном согласии, главное — напоминать про технологии, если кто усомнится.
Управляют обществом другие люди. Они знают, что общество изменяется с помощью ценностей — и, конечно, с помощью людей, которые эти ценности производят, развивают и распространяют. Иногда этих людей называют элитой. Понять хоть что-нибудь в том, как выращивают эту элиту, как ее делают, как заменяют на другую, — крайне сложно.
Автор написал книгу о смене элит в США, произошедшую в 1950–1960-е годы, совсем недавно. Речь в ней идет о том, кто сделал нынешнюю элиту США — с ее вкусами, принципами, устройством.
Разумеется, элита делается в высших учебных заведениях — где же еще? Изменяя политику приема в престижные вузы и способы преподавания в них, меняют характер будущего. Эта социальная инженерия работает с лагом в поколение.
Сегодняшнюю элиту сделали двое. Первым следует назвать президента Гарварда Д. Б. Конанта, который хотел изменить направление развития Америки: ему казалось, что слишком много берет на себя наследственная аристократия, надо поворачивать к более подвижной, умной и бедной элите. А второй — Г. Чонсей, фанатичный поклонник тестов, социальный инженер. Он был уверен, что объективные результаты тестов позволят создать действительно умную элиту и что с помощью этого инструмента — тестов — можно будет выстроить справедливое общество. И вот президент Гарварда и глава Службы образовательных тестов в 1950-е годы изменили состав американской элиты, последовательно поднимая требования на экзаменах, делая университеты демократичнее по правилам набора и более жесткими в отношении требуемых знаний.
Была построена элита «умников», индивидуалистов, преданных идее свободы. Прежняя элита обладала совсем иными достоинствами — для нее не пустыми словами были долг и честь. Она полагала себя вправе управлять, платила за это суровой самодисциплиной — и была готова пасти народы. Та элита презирала иные расы, женщин, интеллектуалов и евреев. Белое пуританское большинство, англосаксы (WASP) должны править миром.
Новая же элита лишена этих недостатков — и тех достоинств. Основное направление столкновения старой и новой элит — по линии свободы и дисциплины. Старая элита практиковала строгий самоконтроль, сдержанность. Новая предпочитает богемное самовыражение и стремится разрушить любые препятствия перед свободной личностью. Никакие ценностные барьеры не должны сдерживать творческую личность. Это — бобо, соединение буржуазии и богемы.
Автор рисует меткий и юмористический портрет этой социальной группы. И все же это панегирик, а не сатира. Ирония над собой — составляющая образа бобо, этого требует ее имидж. Но эта ирония не что иное, как настоящее восхваление. Бобо лишены надутого высокомерия прежней элиты, надутых джентльменов, мало понимающих в науке и искусстве и ведущих нездоровый образ жизни. Бобо выше прежних интеллектуалов. Тех, интеллектуалов 1950-х автор рисует гениями, но далекими от жизни. Он всячески подчеркивает: дело не в том, что мы богаче их, дело не в том, что мы известнее и почитаемее, — все это не важно. Важно, что мы лучше умеем работать. Мы получаем свои деньги заслуженно, мы не просто так властители дум, мы потратили массу труда и умеем этими думами владеть.
Поскольку восхваление подразумевает указание на достоинства, слой иронии становится тоньше, и можно разглядеть, что же автор на самом деле противопоставляет прежней культуре. Та, прежняя, была могучей, автор не жалеет слов для описания силы поверженных титанов. Но кто же победил? И тут выясняется занятная вещь. Прежние гении и титаны 1950-х в Америке были специалистами по работе с идеями. Не место спорить: так видит ситуацию автор. И вот новая элита, бобо, сегодняшние интеллектуалы, описываются так, что становится ясно: они больше не рациональны. Умение работать с идеями автор называет «стремлением к абстракциям», а противопоставляет этому практическую мудрость, постоянную деятельность в самой гуще жизни, тонкие ощущения. Ощущения и действия — это не рассуждения. Когда ощущения и действия противопоставляются разуму, тем самым указывается, что разум побежден. Интеллектуалы больше не имеют дела с разумом.
Странная эта ситуация автором не осознается, он, если угодно, проговорился — и тем ценнее это признание. Это не критика современной элиты, это ее самовосхваление, это то, за что она себя ценит и чем гордится. Тонкостью ощущений по поводу бытового окружения, детальным знанием повседневной жизни, удаленностью от мира идей.
Правда, описанный автором слой мировой элиты, пожалуй, уже уходит в прошлое. Описан образ жизни американской элиты до кризиса начала нового тысячелетия, это еще не знающие, куда девать деньги, безумно быстро богатеющие США, а вовсе не сегодняшняя страна. Тем ценнее этот талантливый портрет: элита схвачена на этом фото в последние годы ее безмятежности, со счастливой, не знающей бед улыбкой. Для нее все трудности остались позади. Сердитые дядьки из 1950-х, не берегущие свое драгоценное здоровье, выглядят для бобо как единственные противники — уже побежденные и ушедшие в приятную полутьму музеев, где ими можно даже восхищаться: уже не враги. Врагов у бобо нет, они вне конкуренции.
Любарский Георгий, 21 октября 2013