Рецензии
История без прикрас
"Культпросвет" о новом романе Алексея Никитина
"Культпросвет", 12 мая 2014, Игорь Зотов
Издатели назвали роман Victory Park киевлянина Алексея Никитина «пугающе пророческим». Неправда. Реклама.
Роман, написанный в прошлом году, обращён к событиям 30-летней давности, к последним годам эпохи «развитого социализма» в одном, отдельно взятом районе города Киева. То есть Victory Park — это не пророчество и не антиутопия (на что намекают издатели), а исторический роман. Если бы Никитин написал его в 1985 году — тогда да, пророчество в нём содержалось бы. Но сегодня ему неоткуда взяться – автор уже знает, что происходило сначала в СССР, а затем в России и на Украине в эти 30 лет. И происходит по сей день. В 1985-м, очевидно, и рассуждения одного из героев романа, антиквара Малевича, читались бы иначе:
Россия не может жить по правилам. Ни по своим, ни по чьим бы то ни было. Никогда не жила... И сейчас не станет. Мы все нарушаем их. Все. Вся страна. Каждый из нас.
И упоминание тем же героем запрещённой в СССР антиутопии «Остров Крым» Василия Аксёнова носило бы пророческий характер.
Теперь-то мы знаем, что середина 80-х была эпохой не развитого, а загнивающего социализма: бессмысленный Афган и тотальная коррупция; милиционеры-наркодельцы и циничные гебисты, подпольные фабриканты и подпольные революционеры, ушлые фарцовщики и кухонные диссиденты. Эту эпоху автор воспроизводит с отменной точностью, всё правдиво от бытовых мелочей до политических оценок.
Вот к примеру, о ветеранах-афганцах:
Они возвращались из какого-то дикого мира, о котором здесь не знали почти ничего, да и не очень хотели знать. Это прежние «правильные» ветераны когда-то защищали и освобождали свой дом, свою страну, а теперь аккуратно ходили на торжественные митинги, терпеливо стояли на трибунах, принимали цветы у пионеров. Их не трясло от обиды и ярости, потому что они знали, за что воевали, потому что с ними вместе воевал весь народ. А афганцы не успели ничего понять, даже вернувшись домой. И у тех из них, кого вроде бы не задело, кто уцелел физически, не стал наркоманом и не утратил способности солнечным утром радоваться предстоящему дню, всё равно рано или поздно, не после третьей рюмки, так после четвёртой, отказывали тормоза.
Или об отношении к большевикам бывшего махновца:
Единственным чувством, которое испытывал Максим Багила к большевикам, была ненависть — злая, яростная, обжигающая крутым кипятком ненависть к сильным и вероломным врагам. Он не забыл ни одного предательства Махно большевиками, долго помнил и не желал прощать ни одного из друзей, взятых в плен, а потом расстрелянных или зарубленных даже без решения трибунала на майданах украинских городков при стечении частью испуганных, а больше безразличных обывателей. Он не прощал им даже врагов, ведь пообещал же Фрунзе сохранить жизнь белым, оставшимся в Крыму. А вместо этого большевики по приказу секретарей Крымского обкома Белы Куна и Землячки (Розалия Залкинд. — Прим. ред.) десятками тысяч казнили не только офицеров, но и гимназистов, священников, сестёр милосердия. Топили их в море, расстреливали и даже не хоронили потом по-человечески.
Читая эти отрывки, можно подумать, что Victory Park — это художественно оформленная историко-политическая декларация. К счастью, нет. Это роман, и именно любовная интрига приводит всё действие. Авторский юмор вплетён в него ненавязчиво. Один из героев книги, тот самый бывший махновец, обладает даром прорицания. Казалось бы, Никитину и карты в руки: ничего ведь не стоило Максиму Багиле сделать прогноз лет этак на двадцать-тридцать вперед, предсказать киевский майдан и сегодняшний Крым. К чести автора, он не воспользовался этим сомнительным преимуществом и остался строго в рамках исторического романа.