Рецензии
Филолог в голом: сказка про двух Андреев
Рецензия Виктора Топорова на книгу "Люди в голом" «Город 812». № 24 (42)
Неделю назад я обещал представить сопоставительную рецензию на одновременный литературный дебют двух университетских филологов (русиста и западника, профессора и доцента) – Андрея Аствацатурова («Люди в голом») и Андрея Степанова («Сказки не про людей»). Но и представить себе не мог, что за коррективы внесет в этот сюжет неожиданно стремительное развитие событий.
Книга Андрея Аствацатурова «Люди в голом» стала бестселлером. В Питере «Людей в голом» уже вроде днем с огнем не сыщешь. В Москве книга входит в число «лидеров продаж». В журнале «Афиша» ее включили в список рекомендательного чтения на лето как самые интересные мемуары года. В издательстве уже печатают дополнительный тираж.
«Людей в голом» бурно обсуждают в прессе и в ЖЖ, причем положительные отклики явно превалируют по классической формуле 2:1 (именно такое соотношение позитивных и негативных откликов в СМИ, по мнению социологов и политтехнологов, является оптимальным в процессе предвыборной раскрутки конкретного лица или политической партии).
Ничего подобного с книгой Андрея Степанова «Сказки не про людей», увы, не происходит, хотя она как минимум не уступает аствацатуровской. Поэтому врожденное чувство справедливости заставляет меня, отказавшись от строгого параллелизма в духе плутарховских жизнеописаний, сосредоточиться в основном на явно недооцененных (а скорее, просто нераспробованных) «Сказках…». Но сначала все же несколько слов о «Людях в голом» – не столько о самой книге, сколько о причинах ее без пяти минут сенсационного успеха.
«Люди в голом» анонсированы издательством как «роман». Это, разумеется, не так. Перед нами собрание баек – но не довлатовских (или «поддовлатовских), иначе говоря, писательских, – писательские и «прописательские» байки давно приелись, и издают их сейчас главным образом «за счет автора». Перед нами собрание баек филологических – извод не столь «заигранный» и, соответственно, куда более модный: «Записи и выписки» Гаспарова, «Конец цитаты» Безродного, «Виньетки» Жолковского… Точнее, Аствацатуров работает на стыке условного Довлатова с условным Жолковским.
Филолог сам Аствацатуров, может быть, не столь титулованный, но достаточно известный – и at last but not at least – он родной внук академика Жирмунского. Именно в этом качестве (а еще как «романиста», а еще как автора «самой смешной книги года») его и раскручивает перманентно модное издательство Ad Marginem. Свои пять копеек в успех книги внес и тот факт, что распространение продукции прогрессивно-маргинального издательства взял на себя могучий издательский концерн АСТ.
То есть в случае с «Людьми в голом» (удачное, кстати, название, отсылающее и к «Голому завтраку» Берроуза, и к «Полым людям» Элиота) возник кумулятивный эффект: на успех книги работает сразу несколько привходящих обстоятельств (плюс везение, иначе не бывает); поэтому и рассказывать вам, хороши аствацатуровские байки или не очень, я не буду: сами прочтете, потому что механизм успеха работает именно так.
Один из персонажей баек Андрея Аствацатурова – его приятель Андрей Степанов, причем под своим именем. Впрочем, в «Сказках…» у Степанова его приятель Аствацатуров, как мне кажется, фигурирует тоже, – но имена здесь не названы, а делиться своими догадками я не стану.
Название «Сказки не про людей» столь же обманчиво, как жанровое определение «роман» применительно к «Людям в голом». Правда, люди становятся в сказках Степанова то говорящими (и философствующими) попугаями, то одержимыми поэтическим вдохновением барсуками, то вовсе безвредными, пока их как следует не рассердишь, микробами, то, наоборот, кучевыми облаками, гориллами, дельфинами и так далее.
Пишет Степанов не сказки, а скорее, притчи – во всем диапазоне от Кафки до Конфуция через забытого ныне (но Степанов его, должно быть, помнит) Феликса Кривина, – причем притчи, столь неназойливо назидательные, что их «мораль» то и дело переходит в самоиронию. Причем предмет самоиронии двоится: и «я человек», и «человек по имени Андрей Степанов».
Вот история про барсука – вегетарианца и стихотворца – и про его алчущих мяса жен и подруг, от каждой из которых он уходит, что называется, «не взяв ни рубля, ни рубахи и молча шагнув назад», – то есть просто-напросто оставляет ей свою нору, выкапывая прямо под нею еще одну, поменьше. Жены поначалу любят стихи, любят своего барсука и не любят плотной пищи, зато потом… И травят его, мерзавки, кормя поганками и мухоморами; правда, под таким кайфом ему пишется еще вдохновеннее.
Писательская деликатность Степанова сказывается в том, что он даже не пробует подобрать слово, которым обозначалась бы самка барсука – барсука? Барсучка? Барсучиха?.. Меж тем, я уверен, что под любым из этих определений с удовлетворением подписался бы и Аствацатуров.
Вот история про микроба – на спине у яблочного червя путешествующего по человеческому пищеводу и, преодолев смертельные опасности, в конце концов оказывающегося на свободе, то есть в попе… Единственная, кстати, непристойность на всю книгу, – да не отпугнет взыскательного читателя этот редкий по нынешним временам пуризм.
Пишет Степанов хорошо: в меру витиевато, в меру лапидарно, в меру изысканно. Владеет искусством пунктирной стилизации и точной детализации; забавными получаются у него и диалоги.
В мои молодые годы филологов и вообще книжных мальчиков старались в литературу не пускать. Считалось, что они не знают жизни. И что человеку, прежде чем начать писать, необходимо набраться жизненного опыта.
Правильно вообще-то считалось.
Оба Андрея, дебютирующие нынче на ниве изящной словесности, – люди уже зрелые. Сорок и сорок с хвостиком. А жизни не то, чтоб не знают, – но знают только свою. Зато уж ее-то, свою, знают как облупленную.
Помните, как сказал однажды Ельцин про двух генералов:
Что тот Андрей, что этот!