Пресса
Писатель Андрей Аствацатуров: "Я учился так, чтобы бабушке говорили, что внук достоин деда"
Потомок выдающегося литературоведа Жирмунского стал автором бестселлера Беседовала Наталья Кочеткова, "Известия-Неделя" 31 июля 2009 г.
Критики немедленно сравнили книгу с "Похороните меня за плинтусом" Павла Санаева. "Люди в голом" - тоже автобиографическая история о том, как трудно быть ребенком. Особенно если ты ребенок немного "не как все". Если у Санаева герой - болезненный мальчик из актерской семьи под присмотром властолюбивой и темпераментной бабушки, то у Аствацатурова - еврей, очкарик и внук знаменитого литературоведа, близкого к кругу формалистов, академика Виктора Максимовича Жирмунского. О том, насколько герой похож на автора и какие обязательства налагает на человека родство с академиком, с Андреем Аствацатуровым разговаривала обозреватель "Недели" Наталья Кочеткова.
"Сейчас наука - это переливание грантов"
вопрос: Вы написали роман воспитания...
ответ: Хм, роман воспитания... Я об этом не думал. Если в первой части у персонажа - который, конечно, похож на меня, но все же не я - пока еще нет свойств кроме испуга, то во второй части он уже развращен и пытается с этой своей развращенностью что-то сделать. Но все равно он встраивается в культуру, которая паразитарна. Так что это скорее воспитание наоборот. Он вслушивается в то, что происходит вокруг, испытывает зависть, стремление прославиться... Хотя, наверное, это все же роман воспитания. Ведь надо все преодолевать и как-то меняться.
в: И все же, насколько ваш герой - это вы?
о: (Смеется.) В нем есть какие-то мои черты, нехорошие свойства, которые я в себе замечаю, но не проявляю в жизни. Я утрирую в нем то, чего в самом себе боюсь. Я - это книга, а не герой. Письмо и сочинение нужны для того, чтобы отчасти разобраться с собой и меняться внутренне. Я все-таки себя ощущаю более свободным, чем тот персонаж, которого я изобразил. Он же в состоянии поиска.
в: А вы разве не в поиске - отодвинули академическую карьеру, занялись художественной прозой...
о: Да, но это связано не с тем, имеет или не имеет книга успех. Это связано со мной и состоянием науки.
в: В академической науке назрел кризис?
о: Кризис есть, и вызван он тем, что происходит перераспределение грантов и борьба за место. Это то, чем главным образом сейчас и озабочены филологи. В такой ситуации правила очень жесткие. Вы, например, не можете говорить людям, которые вам не симпатичны, очевидные и прямые вещи, защищая научную правоту. То, что я наблюдаю на конференциях, повергает меня в грусть. Дискуссии есть, но они ведутся в соглашательском ключе по отношению к нашим старшим товарищам, потому что они пишут на нас характеристики и от них зависит наше будущее.
Сейчас наука - это переливание грантов. Поощряются темы, которыми не всегда нужно заниматься. А потом эти люди разводят руками и говорят: "Но мы же под них гранты получали!"
в: А методологический кризис тоже присутствует?
о: Конечно, я не вижу новых концепций, теоретических прорывов. Современная филология занимается воспроизведением готовых методологических моделей, в то время как наука должна меняться, создавать новые методы, чтобы описывать текущую литературу. Пока же только литература подражает филологии...
Наука ведь должна развивать человека как личность, и вот тут мне как раз больше помогают занятия литературой. Хотя я продолжаю заниматься филологией. Вот только что закончил книжку про Генри Миллера.
"Конечно, в семье у нас культ деда"
в: Вы ощутили перемены в себе, занявшись литературой?
о: Я стал обращать внимание на огромное количество вещей, которых раньше не замечал - будто глаза открылись. Я же поздний автор, начал писать где-то в 32-33 года. Например, иду и вижу столб стоит, очень смешной, мне хочется про него поговорить, его описать. Раньше никогда такого не было. Я стал внимателен к деталям, меня все развлекает, смешит. Я перестал раздражаться. Сейчас мне все нравятся, даже те, кто мне не симпатичен и кому не симпатичен я. Наблюдаю, как они себя ведут, как жестикулируют - это поразительно.
в: То есть процесс письма для вас - способ психотерапии?
о: Я думаю, писателей можно условно разделить на литературоцентричных - тех, кто ставит своей целью создать форму, и их личность меньше связана с текстом (классицисты, Бродский, например, был такой), и писателей, которые прорываются сквозь форму (такими были романтики или Генри Торо, Генри Миллер, Уолт Уитмен). Они скорее использовали литературу, чтобы самим меняться. Я не говорю, что равен им по таланту, но я скорее ко второй традиции принадлежу. Меня часто обвиняют в бесформенности.
в: Почему вы почти ничего не написали про своего великого деда - литературоведа Виктора Максимовича Жирмунского?
о: Во-первых, я его не видел - он скончался, когда мне было полтора года. Потом у меня впереди еще есть художественные проекты - в них будет семья присутствовать в каком-то виде.
Тебе ведь с детства внушают, что ты внук академика, потом приходишь в университет, а там все преподаватели тоже знают, чей ты внук. И необходимость быть лучше других заставляла меня удваивать усилия. Я учился хорошо, чтобы бабушке сказали, что внук достоин деда.
в: А мифология деда в семье присутствовала?
о: Конечно, дед - божество, икона, он безупречен, все его статьи, высказывания... Да и сейчас у меня в подсознании это сидит. Когда я читаю его статьи, понимаю, что он очевидная величина, блестящий человек, но с чем-то же я не согласен. Время изменилось, меня уже интересует то, что его, например, не интересовало.
Я с детства наблюдал людей которые приходили к нам в дом. Например, в день рождения деда, 2 августа, к нам приходили Дмитрий Сергеевич Лихачев, Лидия Яковлевна Гинзбург, Георгий Пантелеймонович Макагоненко, Григорий Абрамович Бялый, моя бабушка, они сидели, вспоминали Виктора Максимовича. Я был маленький, но все помню. Потом этот круг становился все меньше и меньше.
Но и сейчас 2 августа мы обязательно должны быть в Комарове, пойти на кладбище, положить цветы. Да, у нас культ деда... И бабушки тоже. Для Питера и для университета Нина Александровна Жирмунская - тоже серьезная фигура, ее помнят, у нее много учеников.
Я никогда не скрывал, чей я внук, но меня это перестало интересовать лет в 26. Наоборот, стал чаще умалчивать об этом. Моя мама, наоборот, подчеркивает, что она дочь. Приходят гости, говорят, что Вера Викторовна продолжает дело Виктора Максимовича, издает архивы, сейчас готовит большую книгу его писем, неопубликованных материалов - важный проект. Они с тетей позиционируют себя, как дочери академика. Я же себя позиционирую, как Андрей Аствацатуров. Говорить, что ты внук великого человека - это гордыня, но и отказываться от такого родства еще большая гордыня. Нужно просто спокойно к этому относиться.
Я, например, работаю на той кафедре, которую создал мой дед. Хотя это не значит, что я туда попал, потому что я внук своего деда.
в: Когда автор в качестве дебютного романа пишет автобиографическую книгу, возникают опасения - а дальше-то что он будет писать. Вопрос второго романа перед вами стоит?
о: Конечно, я ведь только начал. И потом, я не считаю первую книгу удачной. Мне не показалось, что я смог кристаллизовать ту интонацию, которую хотелось... У меня есть проект написать псевдомемуарный роман, включив в него санкт-петербургские мифы. Подумать о санкт-петербургском ландшафте, о месте, в котором я вырос, о Комарове. Я ведь продукт этого города - в шестом поколении петербуржец. Сюжет будет немного похож, тоже из моего детства.
Справка "Недели"
Андрей Аствацатуров, журналист, писатель, родился в 1968 году. В 1991-м окончил филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета по специальности "Английский язык и литература", защитил кандидатскую диссертацию. Читал курсы по истории и теории литературы в различных вузах Санкт-Петербурга (Академия культуры, Институт иностранных языков, Российский христианский гуманитарный институт, Смольный колледж свободных искусств и наук).
В настоящее время - доцент кафедры истории зарубежных литератур СПбГУ и руководитель программы "Литература" в Смольном колледже свободных искусств и наук. Автор монографии "Т.С. Элиот и его поэма "Бесплодная земля" (2000) и более 50 публикаций, посвященных английской и американской литературе.