В одной из своих важнейших статей Харауэй утверждает, что всякое знание несет на себе отпечаток того места/позиции/ситуации, в которой оно производится. Это не значит, что при этом оно становится неизбежно субъективным и относительным. Наоборот. Только в том случае, если мы откажемся от того, чтобы играть в God’s trick, размещая себя в качестве бестелесных субъектов-наблюдателей, парящих в высотах абстракции и незаинтересованно окидывающих мир своим всевидящим взором, становится возможной объективность. Ситуационная, частичная, политическая. К тому же, как замечает Харауэй, лучше смотреть не с надмирных высот, а снизу, со дна, из андеграунда, из позиции угнетенных: колонизированных, не-белых, женщин, рабочих, ЛГБТК+, киборгов. Но никакое положение и никакая идентичность не гарантируют привилегированного доступа к истине или чистому опыту.

Даниил Жайворонок

В 2004-м году Тель-Авив был объявлен памятником всемирного наследия ЮНЕСКО в качестве образца модернистской архитектуры и городского планирования. Сегодняшний Тель-Авив гордо белеет на фоне пустынного неба, и его архитектура, вдохновленная Баухаусом, почти ничем не выдает следов своего двойника-предшественника — арабского города Яффе.
В своей книге автор рассказывает о том, как за несколько десятилетий радикальной культурно-исторической ревизии возник миф о Тель-Авиве как «белом городе», возникшем на пустых дюнах, полностью игнорирующий реальную эволюцию города, связанную в первую очередь со «стиранием» Яффы. Тель-Авив стал воспринимать Яффу как собственный негатив — не сияющий «белый город», а ночной, преступный, «черный город». Миф о рождении Тель-Авива возникает на руинах языка, истории и архитектуры Яффы.

Пятничное чтение: Дэвид Гребер

Послесловие авторак новому изданию 2014 годаКогда летом 2008 года я впервые задумался об этой книге, я много размышлял о приближавшемся тогда финансовом обвале. Многие люди, интересовавшиеся этими вопросами, признавали, что крах в той или иной форме неизбежен — разумеетс�...