Рецензии
1979
Рецензия Евгения Лесина в газете "Книжное обозрение"
Иран. Накануне исламской революции. Два молодых немца живут там, как в свободной Европе. Болтовня, развлечения, мелкое фрондерство и хулиганство, наркотики, как водится, и прочие европейские излишества. Коран, валяющийся, как надоевший порнографический журнал, - читать скучно, сложно и непонятно, а картинок, в отличие от журнала, нету. Вот и валяется: "Некоторые сутры я перечитывал раза по три и все равно по-настоящему ничего не понимал. Так что я снова отложил книжку..." Так, по сути, весь роман. Почти весь роман. Герой ничего не понимает, честно пытается во что-то врубиться, делает даже второй подход, но без толку, вот и откладывает книжку, беседу, жизнь, судьбу и пр. А Иран бурлит, будущее ужасно (герои как бы беспечны, как бы ничего не знают, но автору-то все известно про Иран 1979-го). Появляется мрачный угрюмый предсказатель. Князь войны и мира сего, демон по фамилии Маврокордато, заложник и главарь темных сил. Обстановка соответствующая: "В углу гостиной, на столике под превосходной пастушеской сценой, гравюрой Фрагонара, красовался старинный персидский серебряный Samovar..." Samovar! Это же - для немцев во всяком случае - как Stalingrad, Kaput, Sdaeschsya! Впрочем, Кристиан Крахт не вполне немец - он сын швейцарского банкира, объездил почти весь мир, а сейчас живет в Бангкоке (поговаривают, что в бывшем посольстве Югославии, которое купил за бесценок и теперь чудит там со своими приятелями и коллегами). К тому же и Samovar этот - может, и не крахтовские штуки, а идея переводчицы. Но все равно. Атмосфера сгущается, вся сцена увешана ружьями, проклятый Маврокордато обещает ужасы. Так и происходит. Кристофер, беспечный приятель рассказчика, погибает. Маврокордато сует герою какие-то сумасшедшие суммы в долларах, говорит о паломничестве, священной горе Кайлаш на Тибете, необходимости "восстановить нарушенное равновесие" и т.д. Ну, опять, другими словами, какие-то непонятные сутры. А гора-то, кстати, созвучна с нашими советскими "калашами" - АКМ. Разумеется, они и появляются вскоре, в руках китайцев. И герой наш тоже оказывается в их руках. Тут-то и начинаешь кое-что понимать. Как всегда, куда раньше персонажа, но так уж всегда бывает. 1979 - это 1984. Оруэлловская антиутопия становится утопией. Воплощенной в Китайской Народной Республике. Дэн Сяопин, Хуа Гофэн, "рабочий и солдат Лэй Фэн", ну и, разумеется, "лаогай" - воспитание трудом. Точнее, конечно, перевоспитание. Роман перевоспитания. Все, как у Оруэлла. Сеансы самокритики. "Я научился признавать, что отношусь к числу эксплуататоров, что я - паразит... Благодаря простейшим воспитательным мерам я научился давать ответы в духе их, как они это называли, диалектического материализма". Двойное мышление. Один из "товарищей" дает рассказчику книжку изречений Мао. Разговаривать с другими заключенными нельзя, читать тем более, но за Мао - прочитанного ночью и, в сущности, тайком, на самокритику не зовут. "Поэтому мысли Мао Цзэдуна стали для меня - и я думаю, что человек, давший мне книжицу, на это рассчитывал, - чем-то близким, чем-то таким, что, собственно, находилось для меня под запретом; чтение маленькой красной книжки было в моем представлении равнозначно постоянно повторяющимся тайным визитам к преданному другу". Наверное, именно этого и хотел Маврокордато. Перевоспитания. А герой и впрямь стал другим, его из исправительного лагеря "Национальное единство" переводят в "обычный", расположенный, естественно, в местности, где проводятся ядерные испытания. Там, конечно, приходится добровольно сдавать кровь и все такое, зато: "Я подумал о Кристофере, о том, что он всегда находил меня слишком полным, и обрадовался, что наконец-то серьезно похудел". Хочешь умереть? Спроси меня - КАК. Герой счастлив. Долго он не проживет, зато все понял и исправился. Конец Европы.