Рецензии
konkurs_2011 о "Шалинском рейде" Германа Садулаева
Небольшое предисловие: я не националист. Не имперец. Я мещанин и первая жертва всяких социальных сотрясений; мне противно выживать во второй раз и быть старшой в каком-нибудь бараке.
Я чужда либеральных воплей о "вине русской интеллигенции перед всеми и потому дать всем «ведро независимости»: поскольку неинтеллигентна, то могу это себе позволить. А ведро независимости это не дамские астматические восторги. Это куча сложных проблем как раз для освободившихся.
В первых строках, и устно (уже), и письменно выражаю благодарность редакции за самый факт публикации. Прежде всего, потому что художественных произведений на темы чеченских войн не особенно много и представляют они по преимуществу ситуацию с российской стороны.
Изнутри голос не слышен; общество там достаточно закрытое, самих чеченцев не в изобилии в принципе. А еще располагающих возможностями представления своей точки зрения - мало исчезающе. Поэтому напечатать повесть стоило. Даже если бы были большие проблемы с языком и стилем изложения. В качестве представления позиции. Думаю, не для того, чтобы журнал воспарил над ситуацией и ощутил себя судией в полной мере. Нужна фиксация позиции как демонстрация готовности к диалогу. Нужно представление готовности хотя бы на уровне представления текста.
Относительно языка и стиля. Возможно, что у меня устарели представления о нормах, возможно, что теперь иные нормативы подготовки художественного текста к печати, и прочее, и прочее, но обе нужные, важные и интересные книги и А.Иличевского, и Г.Садулаева мне представляются скорее материалами к написанию, чем законченными художественными произведениями. Такое чувство, что ешь фрукт с огромным количеством косточек: все время попадается мелко мешающее.
Теперь за упокой.
На читательском клубе чуть не упала со стула, когда молодой человек после моего писклявого от антибиотиков и фарингитного горла сказал, что это характерные черты именно что чеченской классической позиции и прямое описание особенностей национального характера. У меня толпы знакомых чеченцев нет, ну допущу уж такую возможность правоты, и если это так, то уже в наличии проблемы более серьезные, чем конфликт государственных интересов и несходство национальных характеров. При этом жажда «примкнуть» несет его, что вроде бы немыслимо, поперек желания родителей, которые от службы под началом уголовного дяди были не в восторге.
Если честно, под конец книги красивое страдание в Париже меня совсем не вдохновило: папа-то где? Где папа? Великий связной Сопротивления, непревзойденный мастер конспирации не мог дать знать маме-папе, что на трупе только его документы, а он сам жив-здоров? Маму, кстати, он так прикончил; а уж папу-то вывезти из прифронтовой полосы, за бизнесом и большими делами?
Вообще по книге такое преклонение перед старшими, власть традиций, привычное нам в наших представлениях о Востоке, представляется несколько преувеличенным.
Женитьба на Лейле вроде бы она бы и не очень легитимна, но в тоже время все как-то устроилось вопреки. Вроде бы и шариат, но руки отрубать варварство и хламиды на дамах – да ну что вы.
Такая, знаете ли, общая двойственная позиция. С одной стороны, хочется пользоваться преимуществами положения под Россией – нефть, пенсии-выплаты, типа стабильность, с другой – при полной самостоятельности от таких-сяких, покушающихся на право каждого мужчины на автомат и автомобиль (ружье и коня). Ну и ладно бы если бы с привычными персонажами. А то связываются с коммьюнити типа ревнителей веры ну очень издалека. Ну да, ну да, нас угнетают как мусульман. Но давайте без экстремизма. И в итоге ко всему имеющемуся добавляется чудовищное: бывшие союзники, приобретшие амбивалентность, но не утратившие боеспособности.
Про позицию тех, кто на двух стульях говорить не хочу. А уж если на них взгромоздилось общество, это катастрофа. При этом возглавившие движения практически ничего не потеряют даже в случае поражения. А вот обывателями и их сыновьями выстелят площади. Как сказал молодой человек на литклубе, это лозунг менталитета: «Независимость Чечне, а мне – офис в Москве». Если это так, то пламенным борцам за независимость маленьких, но гордых окраин есть прямой смысл подойти к своим позициям с размышленьем здравым.
Независимость на самом деле штука жесткая. И требует продуманности: на что, как и куда жить, как ответить сильному, даже если просто по массе, партнеру, как строить отношения и отвечать на вызовы. И – есть ли просто физическая возможность все организовать заново. По наличию денег и квалифицированных кадров.
В итоге описаны пышные восточные интриги и мельтешение по деятельности, в которой политические и финансовые капиталы зарабатывает верхушка, а дениевы и магомадовы материал расходный. И поэтому из эпицентров всяких пробуждающихся самосознаний им безопаснее всего БЕЖАТЬ. В самом начале, чтоб с меньшими потерями.
До Магомадова это доходит слишком поздно и здорово обходится ему как личности; в повествовании просто несколько раз сталкиваешься с состоянием форменного безумия. И уж в разбойника в нем веришь, пожалуй, куда хуже, чем в Лейле той же. Вот уж кто возглавил бы банду. Смиренная домоводка, восточная женщина, вышла замуж по своей воле, правда, через брак и вопреки воле хранителей веры. Безумица сдернула с нее платок; извинения не только не были приняты, а положение было усугублено: она стала ходить вообще БЕЗ платка в качестве вызова обществу. При всей шаткости коренных позиций в чеченском обществе, в нем очень придирчивое и жестокое отношение к формальностям (думаю, это неслучайно). Типа формы женской одежды. Она не могла не понимать, что дело кончится трагедией, причем пострадает в первую очередь малолетний сын, а любимый муж превратится в убийцу против своей воли. В итоге пришлось и ей стать убийцей, чего она сама так и не перенесла.
Хорош, конечно, лозунг: «Чеченцы не бывают побежденными», но что-то тут есть. Кажется, даже понятно, что именно. Это просто мизерное общее уважение к человеческой личности. Можно сказать, его отсутствие. И ладно бы в соседе. В себе. Примкнуть – все равно к чему – и разделять уже как вовлеченность и осознать уже вовлеченным в большие цифры, что это и есть персональный конец. Буду ходить без платка, и пусть все загнутся, и себя не пожалею, что уж о домашних. И в результате итог: я буду жить и помнить, и вспоминать, красиво страдая в Люксембургском саду.
Только папа очень постарел на родине без мамы и пенсия у него копейки.
Главный герой, юрист Тамерлан Магомадов, его позиция и философия, у меня, вообще говоря, не вызывают особенного уважения. Ну ладно, допустим, после гепатита в вузе он увлекся алкоголем, хотя ему на графин даже смотреть нельзя, но на фига читателю эти алкогольные хроники?
По ходу сюжета выясняется, что после выпуска он все время жаждет примкнуть хоть к чему-нибудь настолько, что спать ложится в обнимку с сотовым и сумкой у кровати. И не то чтобы он не мог существовать без начальства: для бизнеса, особенно в начале и конце его «карьеры», нужна ох какая самостоятельность и организованность. Но примкнуть необходимо, хоть ты что. Наедине с собой ему плохо: копался в огороде, ремонтировал дом, но все не то. Неуютно это. Примкнуть. Прям сейчас, не подождать, например.
Вы знаете, лично у меня дальнейшие свидетельствования подобной нестабильной личности особого пиетета не вызвали. Герой вообще не Аристотель, но подобные шаткие основы личности воплощенное уныние.