Рецензии
Лимонов в поисках Фифи
Artmageddon.net о сборнике Эдуарда Лимонова
Эдуарду Лимонову, если судить по долгим наблюдениям стороннего cочувствующего, всегда была жизненно необходима лишь одна женщина – это революция, которая если зажигается, то на полную, и если сгорает, то дотла. А нужна она была до стертых ладоней и хрипоты, до адских огней в глазах и пылающего Кремля в мыслях. Близкими ему по духу и стремлениям были и Сергей Курехин, и Егор Летов, и Петр Луцик. Только одно но, всех них уже нет в живых, а Лимонов все так же бодр и с огнем неистовым в глазах. В любовницах у него часто ходила и женщина – Война, которая не всегда рядом, а часто к ней приходится ехать самому, но она так возбуждает, как никакая другая. В мирской жизни уже седовласый Эдуард Вениаминович довольствуется женщинами молодыми и дерзкими, способными «уложить на лопатки» и подвигающие на посвящение им стихов. Именно об этом и последний сборник стихов Лимонова «К Фифи», вышедший не так давно в московском издательстве Ad Marginem.
Книга посвящена вечному огню и пламени – женщине, со всеми вытекающими из нее и входящими в нее последствиями. В предисловии к книге Лимонов сравнивает лирического героя, партнера Фифи по любовным утехам, с огромным старым козлом, в глазах которого был ужас и желание насытиться плотью противоположного пола, похоть и бешенство овладело им. Некая химия инстинкта и оцепенение желанием, сравнимое может, по символичности, с высказыванием Виктора Ерофеева в «Мужчинах», где он писал о том, что «глаза мастурбирующего мужчины полны сухих слез». Возможно именно об этом говорили глаза того старого козла, которого увидел Лимонов на окраине Георгиевска, что в Ставропольском крае, в далеком 1997 году.
Уже во втором стихотворении «Какая тонкая Фифи…» есть четверостишие, которое возможно раскрывает смысл задумки цикла, либо чуть приподнимает завесу над образом, а именно:
Но это август нас слепил,
Но это в августе, подружка,
Свой хобот я в тебя вонзил,
О, похотливая зверушка..!
Лимонов воспринимает в данном опусе девушку, как похотливое создание, созданное для блаженства и наслаждения, и с ярко выраженными нескрываемыми интонациями говорит о желании, которое присуще всем нормальным здоровым мужчинам без исключения. Констатация нахлынувшего желания – это образ действий лирического героя, это его поле боя. В сражениях и победах за обладание он находит себя, и на время отдыха и покоя приютом зрелого сластолюбца становится неприхотливый половой женский орган, он же объект желания – влагалище, а проще говоря, пизда женщины.
Затем уже в стихотворении «Фифи» карты повествования раскрываются, тем самым подтверждая высказанное ранее:
Ты пахнешь медом и мочой
И молоком столь нежно-сладко
Раздвинь же ножки и раскрой
Стыдливый вход в тебе, лошадка!
Да бесспорно в этом и первородный есть кайф Лимонова, да и не только его конечно – вино, мартини, нежная женская кожа, рассвет и сношения.
Его Фифи была и Катя Волкова, о которой вспоминает Лимонов в таком ракурсе:
Когда-то этот город чудный
С одной актрисой рассекал
Роман имел с ней непробудный
На Пряжке жил, отель был мал,
«Матисов дворик» назывался
Был рядом сумасшедший дом,
Дом сумасшедшим и остался,
А мы с актрисой не вдвоем.
У нас есть детки молодые,
У деток будет жизнь своя.
Но в том, что мы с тобой чужие,
Виновна ты, невинен я…
И так далее по тексту, когда повествование выходит на уровень того, что чаще всего Лимонов собственно никакой своей вины ни за что не чувствует, а объект желания – женщину, использует порой строго по назначению, как по рецепту врача, два-три раза в день. Ну а если не каламбурить по данному поводу, то все стихотворения сдобрены обильной порцией боли и желания, порой уводя данные единицы так далеко друг от друга, что кажется, что за пределами такой невыносимой боли уже не родится никакого желания, а порой сводя их настолько, что кайф от ощущения боли возводит желание в степень его проявления.
Видно и то, что Лимонов вложил все свои мысли на сегодняшний момент в эту книжку, так как стихи по сути являются очень концентрированным и дозированным материалом, который вмещает порой в четырех строках смысл всей книги прозы. Так и происходит, к примеру, в стихе «Я не хочу стать грустным стариком», которое лишь в пяти строках повествует о буйном и самодостаточном нраве воина Эдуарда:
Я не хочу стать грустным стариком,
Я лучше буду воином и трупом,
Прикрытым окровавленным тулупом,
С другими убиенными рядком.
Я не хочу быть грустным стариком.
Не желая мириться со старостью Лимонов томится в ожидании Фифи и пишет такие строки:
А я сижу и зол и бешен,
Желавший твоего огня,
Чтоб твоих вишен и черешен
Было бы вдоволь у меня…
А нежелание встречаться с небытием рождает строки, от которых небытие точно постоит в стороне:
И, фыркая и рассердившись,
Стоит поодаль в темноте
Пока я с внучкой вместе слившись,
Ее качаю на хвосте…
А вообще, если говорить о Лимонове, то это как пересказывать яркий и красочный сон. Его надо видеть, или слышать. В случае с Лимоновым лучше почитать, ознакомиться, присмотреться и решить для себя – либо с ним либо против. Третьего не дано. Так как за всеми его дырами, хлюпаньями гениталий и похотливыми спариваниями стоит желание самоутверждения, как мне кажется, в своих глазах. И желание быть нужным какой – нибудь Фифи, но нужным, иначе все рухнет в небытие. В случае с Лимоновым, статичность – это смерть, а движение и беспокойство – это жизненный цикл, это поршень жизнеутверждения, это соитие с экзистенцией, которое питает сосуды воздухом свершения и желания. Желания оставаться живым.
Текст: А.Пролетарский.
24 апреля 2011