Пресса
"Город 812" о "Дроздовом поле"
У трилогии Вероники Кунгурцевой про найденыша Ваню Житного непростая судьба. Выйдя из печати, первые две книги не получили никакой рекламы, их было трудно найти в магазинах, а литературные критики отреагировали на романы Кунгурцевой примерно так же, как на присуждение Михаилу Елизарову «Букера» - обвинив чуждого идеологически автора в творческой несостоятельности. Долгое время третий том не мог найти издателя, и вот, с большим опозданием, книга про приключения мальчика Вани, домового Шишка, лесовика Березая и других сказочных персонажей в охваченной войной Сербии выходит в издательстве «Ад Маргинем». «Город 812» поговорил с писательницей.
– Джоан Роулинг в «Гарри Поттере» соединила психологизм серьезной литературы с фантастикой. Ставя в своей детских книгах неприятные вопросы, вы понимали, что это не добавит им популярности?
– Герой моей книжки – мальчик, но такой цели – писать именно для детей – я себе не ставила. Мне кажется, тут есть некоторое недопонимание: ведь не обязательно, если герои не вполне
взрослые, то книжка – для детей. И даже если в повести есть волшебство, это тоже автоматически не делает книжку детской. В издательстве «ОГИ», где был опубликован «Волшебный мел», написали, что книжка «для среднего школьного возраста» – и пошло-поехало… Хотя уже в «Ведогонях» (2-й части) – ориентировку «для школьников» убрали. Сразу возникли такие претензии: мол, книжка для детей, а писатель однобоко и тенденциозно
проводит свой взгляд на недавние исторические события. Мол, с детками так нельзя… Но я же говорю: я не к детям обращалась, хотя и школьники тоже могут, при желании, читать мои книги, поскольку написаны они простым языком. Когда-то я писала витиевато, а потом бросила. Что касается жестких вопросов… Какое время – такие и вопросы. Нельзя жить, сунув голову в песок.
– Бабушка героя ваших книг, Вани Житного, противится современной культуре: выкидывает телевизор, запрещает жевать жвачку. У вас такие же подходы?
– И бабушка, и домовой Шишок (он «расправился» с телевизором в «Волшебном меле»), они оба предчувствуют будущее. Ведь «цивилизация, – цитирую Шишка, – нужна человеку, как хвост ящерицы, которую он отбросит, когда выведенный из терпения Творец попытается задержать преступника». То есть они просто готовят Ваню к выживанию в этом будущем нецивилизованном мире. Я, в сущности, тоже думаю, что нам не мешает опроститься,
умерить аппетиты, с тем чтобы посредственновековье, в котором мы живем, продлилось подольше. И да – не секрет: без телевизора вполне можно прожить.
– «Ваню Житного» обвиняли в антизападных, антилиберальных ценностях. В «Дроздовом поле» так и вовсе Америка представлена адским порождением.
– Наверное, мы все прошли искус либеральными ценностями, я не исключение. Я была исступленной либералкой с 1985-го по 1990-й, во время учебы в Литинституте, и еще год после, о чем теперь горько жалею. Но из песни слова не выкинешь. Главное, что уже к 91-му я
все поняла. Многие мои друзья так и остались на прежних позициях, я никого не осуждаю, у каждого своя дорога. Мы по-прежнему дружим, моя лучшая подруга живет в Нью-Йорке. А в книжке Америки-то нет, есть только попытка показать мое отношение к войне в Югославии. Мне казалось, что оно должно быть именно таким у всякого русского человека, и я очень удиви-
лась, увидев, какую реакцию вызвала рукопись «Дроздова поля» у некоторых критиков. К сожалению, в этой войне (в 1999-м) наша страна ничем не помогла сербам, как это было в 1877 – 1878 гг. Не дали Вронским стать добровольцами и помочь нашим сербским
братьям. Я попыталась хоть теперь, задним числом, что-то предпринять: и волею послала в Сербию волшебных помощников.
– Все-таки ориентируйте читателей: на какие книги похожа трилогия про Ваню Житного?
– Перед тем как засесть за «Волшебный мел», я перечитала «Симплициссимуса». Время действия – тридцатилетняя война. По-моему, мы живем в похожее время.
Дмитрий Трунченков