Рецензии
ВЗГЛЯД ЧАСТНОГО ЧЕЛОВЕКА - "Откровения"
Анатолий Найман «ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №24 (442), 2009 г.
Четыре года назад английское издательство предложило известным деятелям культуры написать все, что они хотят, о любой из книг Священного Писания, на их выбор. Недавно московское «Ад Маргинем Пресс» выпустило эту книгу в русском переводе под названием «Откровения». В томе 440 страниц, 26 авторов, обсуждается 10 Книг Ветхого Завета и 10 Нового. Думаю, на обзор понадобится минимум две колонки в последовательных номерах газеты.
Первое, что можно об осуществленном литературно-богословском проекте сказать, это что эссе разительно делятся на написанные авторами верующими и авторами неверующими. Возьму на себя дерзость заявить, что то, что вышло у неверующих, принципиально менее интересно. В культуре, к которой мы принадлежим, все равно, иудейская она, христианская, или секулярная, нет человека, который бы не знал — в той или другой степени — содержания Библии. Каково бы ни было наше знание, представление, впечатление, ясное или туманное, точное или приблизительное, непосредственное или кем-то пересказанное, в чем мы едины, что эта книга — исключение из всех, какие есть на свете. Что она и каждая из ее составляющих не подходят ни под какой литературный жанр, что это не сказки, не истории, не поэмы. Что, если и называть ее литературой, то в самом общем смысле: как нечто, написанное литературными фразами. Но даже и здесь требуется поправка, потому что какая, к примеру, это литературная фраза — «возврати соседям нашим в недро их поношение» или «вино веселит жизнь, а за все отвечает серебро»?
Мы читаем тысячи художественных и научных книг, написанных на библейские сюжеты, о библейских событиях и персонажах, но наше сознание четко отделяет их от того, как это написано в Библии, даже если они ни в чем этому не противоречат и не допускают отсебятины. Объяснение простое: мы знаем, не всегда понятно откуда, что автор этой книги — Б-г, посредники в ее реализации как текста — особые Его избранники, а ее писатели — инструмент исполнения, нечто вроде безукоризненно послушного пера. Едва только мы заговорим о Библии и о любой ее части, как об одной из книг, как о написанной с искусством, как о произведении человека, пусть мудрого, талантливого, проницательного, едва только мы станем истолковывать текст качествами этого человека, его судьбой, характером, партийностью, сословным положением, наше чтение утратит свой единственный смысл — нездешней инакости. Буквы на странице останутся теми же, слова теми же, но страницы превратятся всего лишь в бумагу, покрытую буквами и словами. Сюжет вдруг покажется скучным, изложение тяжеловесным, герои неправдоподобными.
Таким подходом грешат Доктороу, де Берньер, Фрэзер. На первом месте, разумеется, Стивен Роуз, знаменитый биолог, для которого Библия — вот уж не указ, поскольку его знания опровергают ее как в целом, так и в деталях, а допустить, что это всего лишь сегодняшние человеческие знания и завтра их могут заменить другие, ему не дано. Знаменитый американский автор Доктороу рассматривает Книгу Бытия именно как это описано выше: как просто книгу, сочинение. Писатель, говорит он, знает, от какого начального к какому конечному результату он, исходя из общеизвестных данных, должен вести рассказ и, так сказать, подгоняет под это сюжет. Например: язык, на котором говорили люди, сперва должен был быть один, ибо при продолжении единого рода, идущего от Адама, не мог меняться. Но ведь изменился, Вселенная заговорила на множестве языков — вот почему автор 11-й главы Бытия придумал историю с Вавилонской башней. Такое прочитываешь — и охватывает тяжкое уныние от авторской неизобретательности, от его дешевой фантастики, от отсутствия у него приличного редактора. К счастью, это длится всего мгновение, после которого возвращается библейский обжиг кирпичей взамен обтесывания камня, грандиозный замысел добраться до самого неба, и такое простое, в исцеление людского безумия, вмешательство Творца. Словесно истории тождественны, но у Доктороу это литература, художественный этюд, а у Моисея — реальность, Б-жественное Присутствие.
Золотую середину нашел Питер Акройд, один из лучших нынешних писателей Англии. Его эссе — о Книге пророка Исайи. Он говорит о ней как о великом произведении, сравнивает с эпосом Гомера. Он описывает ее объективно, называет вещи своими именами. Перечисляет афористические формулы, ставшие крылатыми во всем мире: перековать мечи на орала; волк, живущий с ягненком и т. д. Обращает внимание на передачу невыразимости «бесконечного» через образы конкретного быта: дщерь Сиона, оставленная, как шалаш в огороде; попрание врага, как соломы в навозе; небеса, исчезающие, как дым, и земля, ветшающая, как одежда. Цитирует замечательного поэта-романтика, заметившего, как тяготеет речитатив Исайи к совершенному гекзаметру: «где страсть, язык сам собой обретает метрику». Акройд подводит читателя к выводу о слиянии у пророка понятий священного и поэтического: «в высокой поэзии всегда проявляется священное, а самые священные провидения не могут не являться нам в одеждах поэтического». Пиетет к тексту и деликатность формулировок отменяют вопрос о том, верующий или неверующий сам Акройд.
Образцом того, как следует говорить о Библии в той светской литературе, которую представляют собой «Откровения», является, на мой вкус, рассказ еще одного английского писателя Пирса Пола Рида о Книге Премудрости Соломоновой. Это живые и убедительные размышления о статусе мудрости как таковой в нынешнем мире. Смешна не мудрость, от которой мир отказывается, заменяя ее кафедрами философии и администраторами, а мир, на который она махнула рукой. Мудрость немыслима без добродетели, утверждает Соломон, мудрость презирает идолопоклонничество. Рид — современный светский человек, он никого, начиная с себя, не призывает стать добродетельным. При этом признает, что тезис верен. Не хочешь следовать ему — пеняй на себя. Хочешь задружиться с идолами Уолл-стрит и лондонского Сити, любоваться кумирами собраний искусства в Гуггенхейме и Музее современного искусства — о’кей. Мудрость сама и есть награда, мы лишаемся ее по своей воле. Она не достижение человеческого ума, а дар Б-жий. Мудрый да разумеет.