«Сознание, прикованное к плоти». Второй том дневников Сьюзен Сонтаг

В записных книжках зрелого периода Сонтаг интересно наблюдать, как писательница набрасывается на разные виды искусства, досконально пропитываясь ими

подробнее

Послесловие Дэвида Гребера к изданию "Долга" 2014 года

подробнее

Отрывок из романа "Victory park"

Виля просыпался медленно, тяжело выбираясь из вязкого предутреннего кошмара, но проснулся быстро и тут же, отбросив одеяло, сел. Было тихо и сумрачно. Он не помнил, что ему снилось, и не понимал, где находится. Виля впервые видел комнату, в которой провел ночь: громоздкий полированный шкаф, какой-то хлам, сваленный сверху, телевизор на тумбочке — кажется, «Электрон», — на полу дешевый ковер, вешалки и полки по стенам. На ковре валялись его туфли, джинсы и наспех сброшенное женское
белье. Пахло пылью, несвежей одеждой. Пахло нелюбимым неухоженным жильем, домом, где живут в спешке, без удовольствия и без внимания к милым пустякам, способным если не сделать жизнь осмысленной, то хотя бы скрасить ее унылую бесприютность. А Виля любил пустяки. Он был мастером детали.

подробнее

Ролан Барт. Я всегда очень любил театр...

Отрывок из книги "Работы о театре"

А я думаю, что вульгарность – это серьезная загадка. Вульгарность, изысканность: этимология этих слов отсылает к классовым явлениям (изысканность в одежде датируется тем моментом, когда буржуазия, до того вынужденная одеваться так же как все, стала изыскивать способ отличаться в деталях); несомненно, оттого это противопоставление и подозревают в эстетизме. Перенести это раскольническое понятие в «демократическое» искусство мне все же кажется абсолютно необходимым. История, движение истории не случается без конфликта; без противоречия нет подлинного произведения. Внедрить в политический, «народный» спектакль прорастающее семя «изысканности» (каково бы ни было его содержание), это кажется мне именно что политическим, «народным» принципом. Во-первых, потому что «обособленность» формы создает в произведении внутреннее напряжение, «которым все и движется», и еще затем, что эта проблема интересует всю нашу массовую культуру. Добавлю, что сегодня мне уже кажется возможным точно определить, что такое вульгарное произведение: сегодня, а не вчера, потому что структурный анализ дает нам средство определить вульгарность как семантическую дисфункцию, плохую организацию знаков. И вскоре, я убежден, вкус уже не будет казаться таинственным и анахроничным даром, но с большой вероятностью превратится в техническую задачу правильного кода (как, впрочем, и было в классическую эпоху).

подробнее

Пятничное чтение. Отрывок из книги "Портреты в колючей раме"

подробнее

Читать и разгадывать: Вальтер Беньямин о фотографии

Статья Владимира Левашова; послесловие к книге "Краткая история фотографии" Вальтера Беньямина

подробнее

Отрывок из романа "Ориенталист"

Льву Нусимбауму, писавшему под псевдонимом Эсад-бей, было всего двадцать четыре года, когда вышла в свет его первая книга – «Нефть и кровь на Востоке». Через двадцать два года после ее издания он умер, успев написать как минимум четырнадцать книг, не считая двух романов, подписанных псевдонимом Курбан Саид, то есть в среднем по одной книге в пятнадцать месяцев. Я обнаружил, что полную библиографию его трудов составить нелегко, даже если использовать библиотечные каталоги и Интернет: то и дело обнаруживашь какие-то новые названия, будь то биографии Ленина и Сталина, биография Николая II, история мировой нефтяной промышленности или исследование о российской тайной полиции. Лев одновременно писал биографии Магомета и Сталина, причем они вышли в свет, когда автору не исполнилось еще двадцати семи лет. Обе стали международными бестселлерами, и их тепло приняли читатели – за цветистость стиля, за способность автора проникнуть в существо этих двух столь разных исторических фигур.

подробнее

Отрывок из романа "Лимонов"

...И вот однажды вечером – это было в понедельник – Эдуард засунул тетрадку со стихами во внутренний карман своего жидкого пальтишка («на рыбьем меху», как говорят в России) и отправился на метро в Дом литераторов, разместившийся в особняке, некогда принадлежавшем аристократическому семейству, которое послужило прототипом семьи Ростовых в «Войне и мире». Он пришел на час раньше, но народу было уже много: у входа, притоптывая на морозе, гужевалось по крайней мере человек двадцать. Он спросил, кто из них Рита, ему ответили, что она еще не пришла, должна прийти, но задерживается. К заснеженному тротуару подъезжает черная «Волга». Из нее, закутанный в элегантную шубу, выходит мастер: седые, зачесанные назад волосы, английская трубка с ароматным табаком. Даже легкая хромота лишь добавляет ему аристократичности. Его сопровождает высокомерная красотка, которая годится ему в дочери. Двери распахиваются, они входят, двери закрываются, пропустив внутрь лишь горстку избранных. Эдуард рассказывает, что шесть понедельников кряду он толкался снаружи вместе с остальной мелюзгой: мне кажется, что это перебор, но он не склонен преувеличивать, и я ему верю. В седьмой понедельник появляется Рита, и он попадает в святая святых.

подробнее

Гераклит Эфесский. Всё наследие. Отрывок

Отрывок из книги, выложенный на сайте Новости литературы в разделе издательства "Ад Маргинем Пресс"

От составителя и переводчика

Гераклит Эфесский занимает исключительное место в истории античной философии, хотя бы уже потому, что он самый ранний вообще «западный» философ — из числа так называемых ионийских «досократиков», — от которого до нас дошли собственные его тексты: фрагменты его сочинения «Музы» или «О природе».

Но, конечно, не только поэтому. Он занимает исключительное место еще и из-за небывалой популярности этих текстов и его, угадываемого за ними, учения в наше, новое время. И — из-за неподражаемой художественности его языка, которую невольно отражают подчас даже самые посредственные переводы. Достаточно вспомнить о восторженном отношении к нему философов Гегеля, Ницше, Хайдеггера, Виттгенштейна…, но также Лассаля, Герцена, Маркса, Энгельса, Ленина, Бухарина…, поэтов Гёте, Гёльдерлина, Рене Шара, Марины Цветаевой…, прозаиков Эллиота, Хессе, Борхеса…

подробнее

Знать маркетинг в лицо

Полит.ру о совместной серии книг Ad Marginem и "ГАРАЖ", а также о переиздании книги "Nobrow" Джона Сибрука

Эти сети, как, например Youtube, намного шире, чем Голливуд, но аудитория становится очень фрагментированной. В 80-е появились кабельные каналы, где было 100-200 специализированных тем, вроде «животные», «женщины», «кулинария». Сейчас этих тем намного больше – тысячи. Как отмечает Сибрук, «большие сети чувствуют нечто аутентичное в маленьких сообществах и приводят их на вершину волны». Его любимый пример такого рода – маргинал Курт Кобейн, ставший звездой для всех. Из этой маргинальности уже научились извлекать коммерческую пользу – обратите внимание на рекламу в Youtube.

подробнее