"Лёд" на "Эхе Москвы"

Николай Александров о романе Анны Каван

В издательстве Ad marginem вышел роман британской писательницы Анны Каван "Лед". Написанный в 1967 году, он считается самым значительным ее произведением. Критики относят зрелую прозу Анны Каван -- и "Лед" в частности -- к направлению "слипстрим". Это действительно сновидческая, причудливая проза, как будто раскрашивающая эмоциями и действием кафкианские творения. Анна Каван (ее настоящая фамилия Хелен Эмили Вудс, свой псевдоним она взяла себе, присвоив имя героини одного из собственных романов) рисует мир, охваченный катастрофой, глобальным оледенением. В этом мире, лишенном имен и названий, главный герой находится в постоянном поиске своей возлюбленной и в постоянной борьбе с соперниками (которые, вполне возможно, не более, чем плод его собственного воображения). Впрочем, эта хрупкая девушка, которой он с такой настойчивостью добивается, во всем облике которой проглядывает робость и жертвенность, как будто и не любима им. Как будто его привлекает лишь власть над ней, и, найдя возлюбленную, он вновь готов от нее отказаться. Сама художественная реальность, здесь почти неотделима от кажимости, иллюзорности, от мечтаний и помыслов, проносящихся в душе героя, переживающего неминуемую катастрофу, грозно наступающий апокалипсис.

Оригинал рецензии

Книга: «Лёд»

Анна Каван

Герман Садулаев отвечает на вопросы "Афиши"

— Про что будет ваша следующая книга?
— У меня будет следующая книга?

подробнее

"Радио свобода" о романе "Лейла, снег и Людмила"

Беседуют журналист Елена Фанайлова и издатель Александр Иванов

Этот роман, написанный от лица романтической, левоориентированной арабской девушки, которая приезжает в Советский Союз как в землю обетованную и попадает в самый социальный ураган, рассказывает о том, что произошло в России на рубеже 80-х и до конца 90-х годов. Причем это классический роман – любая ситуация разыгрывается через внутреннее, эмоциональное восприятие героев, причем их довольно много – одних только героев первого плана там порядка десяти. Все сюжетные линии соединяются, разветвляются, движутся и выстраиваются в серьезный психологический роман о любви, политике, отношениях, кризисе, Востоке и России и так далее.

подробнее

Лев Данилкин о "Скунскамере"

Версия "Афиши"

Второй романоид сорокалетнего петербургского филолога; опять — пуще прежнего — очень остроумный, много раз смеешься вслух; опять рассказчик — существо с голой, обнаженной душой; и опять — несмотря на то, что персонажа зовут так же, как автора, было бы непростительной ошибкой путать этих двоих; романный «Аствацатуров» — тщательно подобранная маска; его искренность точно откалибрована; его инаковость, несоответствие стереотипным представлениям о том, каким должен быть настоящий Герой, тщательно взлелеяна (надо полагать, в дальнейшем автор добьется того, чтобы рассказчик выглядел совсем странно, радикально «другим»: как-то на манер Стивена Хокинга). Это филолог-лузер: ненадежный — в смысле постоянно сомневающийся в себе самом, не готовый сражаться за свои идеи, в любой момент могущий юркнуть в кусты — наблюдатель, чьи мысли принципиально «коротки» — слишком давит мир, и «долгие» мысли думать не получается. Отсюда и жанр — кажется, выбранный небрежно, но тоже, конечно, глубоко продуманный и скрупулезно выдержанный — записки на ходу, коллекция анекдотцев.

подробнее

Жизнь по уравнению Максвелла. Про скунсов и заточение

НГ Ex Libris o "Скунскамере" Андрея Аствацатурова

Аствацатуров – писатель, который говорит: «Если хочешь лететь, лети – путь свободен. Хочешь остаться – оставайся. Только решай это сам. Никто за тебя это не сделает».

подробнее

Андрей Аствацатуров: " У меня нет иллюзий, что я буду понят"

Текст я писал последовательно, один эпизод за другим. Я нанизывал свои зарисовки на какие-то общие лейтмотивы, ритм, но это все-таки эпизоды сюжетно не всегда зависимые друг от друга. Я не думал о том, чтобы придерживаться какого-то одного-единственного жанра - у меня там смешение разных жанров. Если первый роман еще можно было назвать «романом воспитания», то здесь я намеренно старался обманывать все жанровые ожидания читателя. «Скунскамеру» я задумал как именно сборку, то есть набор связанных общей эмоцией и мирочувствованием фрагментов - сюжета как такового в ней нет.

подробнее

Вторая жизнь патента

Infox.ru о "Роиссе вперде": "Журналист увлекся фантастикой и использовал чужую сыворотку"

В повести Олега Кашина «Роисся вперде» фантастическая деградация населения объясняется теорией заговора, а в качестве самого подходящего жанра выбирается политический памфлет.

подробнее

Однако "НепрОстые"

Журнал "Однако" о книге Тараса Прохасько

Это самая яркая парадигма современной украинской литературы. Не той, что пишет по привычке по-русски и по той же причине озирается на вчерашнюю империю, а той, что успешно воссоздает свою европейскую идентичность. «Карпатский текст» кричаще самобытен — обязывает соседство с румынским Дракулой и непонятным мадьярским языком.

подробнее

Журнал "Однако" о романе "Отстегните ремни"

Но вот что любопытно: это взгляд со стороны, но не взгляд иностранца. Под ним проступает общая для всех нас проблема отсутствия самодисциплины. Болезненное тщеславие, неаккуратность и неразборчивость — только следствия. И в этом смысле книжка нужная, актуальная и очень даже удавшаяся.

подробнее

Openspace.ru o романе "Когда я был настоящим"

«Когда я был настоящим» — тоже производственный роман. Маккарти не стал превращать свой довольно фантасмагорический сюжет в притчу или фэнтези. Безудержная фантазия главного героя воплощается в реальном мире лондонской недвижимости, в мире брокеров, адвокатов, дизайнеров, реквизиторов и прочих специалистов.

подробнее