Новости

Лицо автомобильной национальности

Молодой приморский журналист Василий Авченко — человек неравнодушный. Сегодня это, пожалуй, редкое качество. Ему небезразлично то, что происходит в стране, в ее культуре, обществе…
Его острый публицистический взгляд всегда нащупает противоречия, определит пути решения проблемы и одновременно найдет во всем этом сок жизни. Еще недавно Авченко состоял в стане убежденных пешеходов, однако именно роман с автомобилем задал его творчеству новый импульс. Так появился на свет манифест всех «праворуких» водителей — книга о Дальнем Востоке, наших людях и нашенских же автомобилях, о ней в интервью во многом и пойдет речь.
Нашелся и еще один весомый повод для беседы — 14 июля обозревателю «Новой газеты» во Владивостоке» исполнилось 30 лет.
— Вася, кажется, в одной песне поется — «Тридцать лет это время свершений, возраст вершины…». Какие чувства возникают у тебя на этом рубеже?
— Ощущаю себя прекрасно, но не уверен, что это «возраст вершины», потому что ничего особенного еще не совершено. Надеюсь, что всё впереди. Если честно, не хотел бы становиться старше. Хотя здесь я уже не волен над временем. А вообще — прекрасный возраст, хотел бы оставаться в нем как можно больше.
— Перейдем к этапной вехе в твоей жизни – книге «Правый руль». Недавно она прорвалась в шорт-лист престижной российской премии «Национальный бестселлер», в финале которой развернулись нешуточные страсти. Что там произошло?
— Да, действительно, там было очень интересно и связано в первую очередь, наверное, с тем, что «Национальный бестселлер» — премия весьма своеобразная. Она в свое время появилась в качестве вызова так называемому мейнстриму — «Русскому букеру» и подобным наградам и была нацелена на поиск новых имен, может, и не совсем привычных, каких-то таких неожиданных. Как этот принцип соблюдается — другой вопрос. Так вот одна из особенностей в том, что если длинный и короткий список соискателей награды формируют профессионалы от литературы — писатели, критики, издатели, то в финале (в этом году в него вошли шесть авторов) отбор ведет жюри принципиально нелитературное. На этот раз пригласили космонавта Максима Сураева, режиссера Валерию Гай Германику, певицу Севару Назархан и других. Подразумевается, что эти люди не профессионально относятся к литературе, а действуют как «чистые» читатели. Которые, повторюсь, не связаны с литературной тусовкой и которые непредвзято скажут — какая книга понравилась, а какая нет. Это прикольно, и это всегда дает неожиданный результат. Мне сказали, что каждый год у премии были какие-то фавориты, но ни разу они не становились победителями. Не менее неожиданное произошло и на этот раз. Одним из тех, на кого ставили, был, например, Роман Сенчин с книгой «Елтышевы», назывались и другие фамилии. В итоге лауреатом стал Эдуард Кочергин, главный художник БДТ — Большого драматического театра. В кулуарах чаще всего звучало такое мнение: Кочергин — мужик хороший, и книжку он написал тоже хорошую, но премию нужно было дать кому-то еще — Сенчину, Лукошину, Аствацатурову, тут звучали разные мнения… Но что случилось, то случилось — это всё прекрасно и интересно в любом случае. Я был на этой церемонии, с удовольствием пообщался и познакомился со многими людьми, которые сейчас задают тон в российской литературе. Мы прекрасно провели время в Питере с Захаром Прилепиным, Ромой Сенчиным, Андреем Рудалёвым. Как ни странно, отношение ко мне и к моей книжке было очень доброжелательное. Я даже этим немножко удивлен... Одним словом, мне на самом деле жаловаться не на что — я всем доволен.
— Руководитель Агентства журналистских расследований, автор детективов (по которым снят сериал «Бандитский Петербург» и др.) Андрей Константинов назвал весьма конъюнктурную причину, почему «Правый руль» не выиграл первую премию…
— Вот Константинов действительно удивил. Меня совершенно не трогает то, что за меня никто из жюри не проголосовал, это их личное дело, их личный вкус, но слова Константинова задели. Потому что если бы он сказал просто, что Авченко написал бездарную книгу, которая ему не нравится, я бы не обиделся и пропустил мимо ушей, это нормально. Но он сказал про меня так: «А Путина зачем так поливать? Полил Путина и рассчитывает теперь на питерскую премию? ». Меня эта мотивация, конечно, покоробила. Во-первых, премия общенациональная, хотя и зародилась в Питере и патронируется людьми из Петербурга. Во-вторых, предположим – «питерская премия», но при чем здесь Путин? Что, Путин ее финансирует или Путин — председатель жюри? Это, вообще говоря, не литературный критерий, а политический. И если честно, у меня об Андрее Константинове, которого уважал за его журналистскую и детективную деятельность, после этой фразы мнение ухудшилось.
— На книгу вышло достаточно много рецензий, чаще комплиментарных. Единственное, критик Евгений Мякишев заметил, что «трудно сочувствовать ностальгическим идеям автора», имея в виду твою грусть по ушедшим советским временам… Конфликт поколений?
— Видишь, в стране у нас сейчас нет общественного согласия по ряду вопросов. Не только прикладных — «как нам стоит жить». Нет единства во взглядах на недавнюю историю. Грубо говоря, у нас наблюдается латентная скрытокристаллическая холодная гражданская война, которую, если упростить и округлить, то можно представить в виде такой дихотомии: часть людей за СССР, другая — против. Как в любой гражданской войне, каждая из позиций по-своему обоснована. Я все-таки считаю своей родиной Советский Союз, и можно на любом солнце найти пятна, но я страшно не люблю, когда (как это особенно было в 90-е годы, сейчас меньше, конечно) в Советский Союз кидают комьями грязи и называют его просто «империей зла», исчадьем ада и тому подобным. Считаю, это непозволительное искажение реальности, всё было гораздо сложнее. И мне память об убитой нашей империи очень дорога. Но это спор, опять же, не из литературной сферы.
— Девиз «Нацбеста» — «Проснуться знаменитым». Признавайся, тебя сейчас узнают на улицах?
— Но «Нацбест»-то я не получил! Разумеется, меня на улицах не узнают, хотя бы потому, что я, строго говоря, вообще не писатель, и тем более — не известный писатель. Даже по-настоящему известных писателей на улице сейчас не узнают. Это связано с тем, что сейчас тех, кто публикуется, мало показывают по телевизору. Скажем, люди смогут сличить Дмитрия Быкова или Сергея Минаева, иногда могут узнать Захара Прилепина — потому что его частенько приглашают на ТВ, да к тому же у него очень запоминающийся имидж и облик. Но всё равно — любого заштатного поп-певца на улице узнают гораздо чаще. Мы традиционно говорили, что у нас самая читающая страна, о литературоцентризме… А сейчас роль литературы в нашем обществе свелась до какого-то такого очень маленького минимума, и, в общем, писатели не считаются уже властителями дум. Поэтому сейчас «известный писатель» — очень странное определение. Кому известный, какому проценту населения? Никто его не узнает и никто ему денег даже не дает.
— Поэт Всеволод Емелин назвал «Правый руль» документальной лиро-эпической поэмой, найдя в форме романа близость с… «Мертвыми душами» Николая Гоголя. А один из «хозяев» премии, Виктор Топоров, определил метод произведения как совмещение американской технологии «нового журнализма» со специфической дальневосточной тематикой…
— Мне очень понравились эти определения, они очень лестные для меня. К тому же Всеволод Емелин — мой любимый поэт, и услышать от него о моей полупублицистической книге, что это поэма, — неожиданно вдвойне. Да и вообще приятно, что ведущие критики, тот же Топоров, Рудалёв, Данилкин, Левенталь, Беляков, Коровашко не обошли своим вниманием книжку, хотя, казалось бы, что им до Дальнего Востока, до правого руля?
— Вася, не знаю, прецедент это или нет, но ты рванул сразу в обход приморского литературного сообщества. Книга издана в Москве, в издательстве Ad Marginem. Как это было воспринято в крае?
— Мне трудно сказать, потому что я слабо знаком с нашей литературной общественностью. Но вот Александр Колесов — директор издательства «Рубеж» и редактор одноименного альманаха — отнесся ко мне очень доброжелательно… Мне на самом деле не хотелось публиковать книжку здесь, даже если бы была такая возможность. По двум причинам. Первая — это та, что во Владивостоке в принципе все всё про правый руль прекрасно знают, и многие владеют темой гораздо лучше, чем Авченко — я в принципе автолюбитель вполне рядовой и глубоко не вовлеченный в этот процесс. У меня даже информация далеко не уникальная, а вполне общедоступная. Я хотел поделиться этой информацией с жителями западной части России, для которых Владивосток — это какая-то отдельная планета экзотическая, где непонятно что происходит. Хотелось донести и нашу радость, и наши тревоги. Поэтому, естественно, настроился на московское издательство. И потом, у нас сейчас в стране большая проблема с распространением книг, с книготорговыми сетями, до провинции продукция не доходит, и я, может быть, несколько самонадеянно, но решил: чтобы книга состоялась, ее надо публиковать только в Москве (ну или в Питере). И только в неслучайном издательстве. Я бы мог, конечно, пролететь, ошибиться, потому что не имел никакого блата. Выслал книгу на электронный адрес издательства Ad Marginem, который нашел в Интернете, и через какое-то время получил письмо от Михаила Котомина: «Давайте издавать, мне нравится». Ну, повезло — так вот пришлось всё это дело в тему.
— Вопрос на «местную» тему. Во Владивостоке после громкого конкурса подзаглох как-то вопрос с установкой памятника Чехову. Как ты в целом относишься к идее «отлить в бронзе» знаменитостей, причастных к городу нашенскому?
— Если не ошибаюсь, есть забавный памятник Чехову в Томске — писатель глазами какого-то бомжа, который никогда не читал «Каштанки». Потом, логично иметь памятник Антону Павловичу в Таганроге — в его родном городе; на Сахалине. В принципе-то я только «за» — что плохого в том, если у нас появится памятник одному из лучших русских писателей? В то же время, кажется, эта идея несколько притянута за уши. Поэтому, когда список возможных претендентов на отливку в бронзе публиковался мэрией, я, с одной стороны, выступал за Арсеньева, потому что он «наше всё» и, как говорил Горький, «объединил в себе Брема и Фенимора Купера». Но, с другой стороны, Владимир Клавдиевич в Приморье и так достаточно «распиарен». У нас есть город Арсеньев, и памятник там же, есть много достопримечательностей, связанных с ним, во Владивостоке… Поэтому я вносил предложение увековечить имя Павла Васильева, незаслуженно, как мне кажется, отодвинутого на второй план, одного из замечательных поэтов 20-30-х годов, который некоторое время жил во Владивостоке, хотя и недолго. И, что самое важное, — опубликовал здесь свои первые стихи, в газете «Красный молодняк». Кстати, предшественнице «Тихоокеанского комсомольца» (получается, если советский «ТОК» считать «отцом», то «Молодняк» — «дедушка» вашей газеты). С другой стороны, я понимаю, что Павла Васильева не все знают, а если говорить об иностранных туристах — то тем более. А Чехов вроде бы такая общемировая фигура, поэтому выбор мне в какой-то степени понятен. Сейчас действительно всё, похоже, заглохло в связи с кадровыми подвижками в мэрии, хотя проходила информация, что вроде бы возле ДВГУ его хотят поставить…
— Вася, а ты ведь был в числе идеологов установки памятника во Владивостоке Штирлицу-Исаеву…
— Да, это была идея, впервые высказанная журналистом Владимиром Ощенко. И мы ее одно время вместе «лоббировали». Мне кажется, данная инициатива была бы поприкольнее, потому что Чехов Чеховым, а памятника народному герою Штирлицу нигде нет. И если бы он появился во Владивостоке… сейчас же есть много оригинальных памятников типа того же Чижика-пыжика в Питере, памятника Зайцу, перебежавшему дорогу Пушкину, когда он ехал к декабристам и так далее… вот это была бы такая фишка владивостокская — почему нет? У меня на самом деле еще одна идея помимо Штирлица — памятник правому рулю. А еще кто-то из коллег предлагал поставить памятник китайскому карандашу от тараканов. Но мне кажется, это уже снижение пафоса.
— Вообще интересная ситуация получается: правый руль как левая идея, и наоборот, — левый руль как правоцентристская доктрина. Знаю, что ты с юности симпатизируешь левому движению, не мешает ли это в жизни?
— Да, действительно, я человек, безусловно, левых, социалистических, может быть иногда даже радикально левых убеждений. Хотя руль у меня правый… И здесь, возможно, есть некоторое противоречие, потому что у людей правого руля присутствует и некое мелкобуржуазное начало маленького собственника. Который хочет иметь собственную машину, а это вроде бы должно быть противно человеку левых убеждений. Оно есть, это противоречие, я не собираюсь оправдываться… Но человек и соткан-то из противоречий и всё это — диалектическое единство и борьба противоположностей. Поэтому здесь всё нормально. А насчет того, помогает это или мешает… Я как-то не задумывался…
— Взять, например, недавний инцидент на стадионе «Динамо», когда тебя не подпустили к телу президента во время празднования юбилея Владивостока…
— Ну вот разве что в самое последнее время начались странные звоночки, пока еще, тьфу-тьфу, невинные. При наличии официально оформленной аккредитации меня вдруг в последний момент ФСО (Федеральная служба охраны — Ред.) не пускает на публичное мероприятие с Медведевым. Но пока ничего более жесткого не было. Вообще, учитывая то изничтожение политических свобод, которое в последние годы идет в России, и установление режима полицейского государства (причем это не ругательный эпитет, а научный социологический термин, я бы сказал, — государство, которое опирается на свои репрессивные органы в первую очередь, а не на интересы граждан), всё может быть. И тогда, может быть, эти идеи будут мешать жить. Но что же делать?..
— В твоей книге есть интересный пассаж: «Я — лицо автомобильной национальности». Поведай читателям о своих корнях, откуда есть пошел Василий Авченко?
— Корни, в общем-то, достаточно типичные для жителя Приморского края. Когда-то предки по отцу сюда переехали с запада — с Украины, из Белоруссии. Но это было давно, еще до революции. Мой дед по отцу, который позже был секретарем крайкома по сельскому хозяйству, родился в 1916 году уже здесь, в Приморье. Здесь родился и мой отец, так что можно сказать, что я дальневосточник в четвертом, получается, поколении. А мама родом из Забайкалья и сюда приехала после окончания института в Иркутске. По одной из семейных легенд, у нас были цыгане в роду, например, и поляки… В принципе, как у всех — всё намешано. Живу всю жизнь здесь, хотя «физически» родился как раз в Иркутской области — просто мама поехала в гости к своим родителям, и там я появился на свет.
— Вася, квартирный вопрос ты наконец-то решил, сына с женой воспитываете, хорошую книгу написал. Что дальше?
— Дальше мне хочется еще написать что-нибудь, только уже не о машинах, а о чем-то более человеческом. Да и в «Правом руле» я рассказывал не о машинах, а о людях. Мне это интересно — именно работать с текстом. Если журналистику понимать как, с одной стороны, работу с текстом, а с другой — коммуникацию с людьми, то мне ближе как раз первое. Есть несколько тем, происходящих вокруг нас, которыми никто серьезно не занимается и которыми мне бы хотелось заняться. Возможно, это будет что-то публицистическое, а может, и лирическое… Увидим. Я никогда не стремился, например, к руководящим должностям — это не мое, к большим деньгам тоже не стремился, а вот работать с текстом — нравится!
C писателем беседовал Александр Сырцов, «Тихоокеанский комсомолец»

Оригинал интервью